Капитан мародеров
Шрифт:
Светало… Бриганды пробрались к дому галантерейщика и затаились за сараем, как раз напротив лестницы, приставленной к окну спальни. Ждать пришлось недолго, окно распахнулось, показалась нога, затем другая, и вот уже Карденале торопливо спускался по лестнице. Ла Гир приготовил камень и ловко ударил трувера по голове. Тот вскрикнул и как покошенный упал, потеряв сознание. Шарль и Роббер быстро воткнули ему кляп в рот, натянули на голову мешок, связали и поволокли.
Поэт находился без сознания, а следовательно, не оказывал сопротивления, но был весьма увесистым, Шарль и Роббер даже взмокли от натуги. Ксентрэй и Ла Гир на всякий случай обеспечивали прикрытие. Наконец вся компания благополучно приблизилась к дому Симоны. Женщины, бледные от волнения, стояли в дверях.
– Наконец-то! Мы так волновались! Заносите его! – дала команду Симона.
Неудачливого любовника затащили в помещение и бросили на тюк с тканями. Роббер вытер пот со лба:
– Увесистый трувер, ничего не скажешь… Откормили любовницы…
Карденале постепенно начал приходить в себя и задрыгал ногами. Ксентрэй снял мешок с головы трувера и серьёзным тоном, словно прево[27], произнёс:
– Досточтимый Пейре Карденале, вы обвиняетесь в совращении девиц и отказе жениться на них. Наш орден «Зашиты женской чести» приговаривает вас к смерти. Мы зашьём вас в мешок, и утопим в реке.
Фиглярство Ксентрэя вызвало всеобщее веселье, все давились от смеха, стоя за тонкой перегородкой. Ксентрэй же, войдя в роль, серьёзным тоном продолжал:
– Но есть один выход: вы заплатите компенсацию в тысячу салю, которую мы разделим между девушками, которых вы обесчестили.
Карденале, воззрился на «судью» глазами полными ужаса, и закивал в знак согласия. Симона подала Ксентрэю перо и бумагу. Тот приблизился к пленнику и тоном, не терпящим возражений, сказал:
– Пишите: «Мадам Милош, приказываю, выдать подателю письма тысячу золотых салю, которые хранятся…» Кстати, где они хранятся? Я сейчас выну кляп, но если будете кричать, отрублю голову.
Карденале отрицательно замотал головой, судя по всему обещая, что кричать не собирается. Ксентрэй вынул кляп.
Кардинале немного отдышался и затараторил:
– О, сударь, молю вас о пощаде! Я всё скажу… Золотые в кожаном мешочке, закрыты в верхнем ящике стола, в кабинете. Ключ у меня на шее… Вот снимите, только прошу вас, не причиняйте мне вреда. Я больше не буду соблазнять женщин… Я женюсь, честное слово. Не убивайте меня!
– Не волнуйтесь, любезный трувер! Мы не будем лишать вас жизни, только немного укоротим ваши мужские достоинства. – Произнёс Ксентрэй голосом трагического актёра.
Де Флок и компания едва сдерживали смех, стоя за тонкой деревянной перегородкой.
– Не-е-т, только не это! Умоляю!!! – взмолился трувер.
– Будете кричать, отрублю голову, – напомнил Ксентрэй.
Обезумевший от страха и стыда трувер разрыдался, скрючившись на тюке с тканями. Симона просто сияла от удовольствия. Аньез отвела её в сторону и тихо сказала:
– После того, как мы получим деньги, навести его, как ни в чём не бывало и потребуй жениться. Вот посмотришь, согласится сразу.
– Я право в сомнении… А нужен ли он мне? – ответила кузина.
– Опомнись! – урезонила её Аньез. – Тебе-то он не нужен. О ребёнке подумай, будет незаконнорожденным. Карденале, хоть и мерзавец, зато талантливый. Деньги умеет делать из ничего. Слова Аньез возымели действия, Симона задумалась.
Ксентрэй разрезал верёвки кинжалом, освободив руки трувера. Тот дрожащей рукой, currente calano[28], начал писать эпистолию для мадам Милош. После того, как эпистолия была готова, Ксентрэй вновь связал поэта и заткнул ему рот кляпом.
Несколькими часами позже, Аньез привела себя в порядок и отправилась в дом Карденале. Как она и ожидала, дверь открыла мадам Милош. Взору Аньез предстала дама в почтенном возрасте, седая, сухопарая, облачённая в тёмно-коричневое платье, её голову украшал пышный накрахмаленный белый чепец.
– Доброе утро, мадам, – произнесла Аньез, старалась быть предельно вежливой, – вам письмо от господина Карденале.
Мадам Милош смерила визитёршу придирчивым взглядом, та в ответ мило улыбнулась. Экономка всё же взяла письмо, тут же распечатала его и прочитала. Экономка прекрасно знала почерк хозяина и не усомнилась в подлинности записки.
– Следуйте за мной, – сухо пригласила Милож.
Аньез проследовала за экономкой на второй этаж дома, где располагался кабинет трувера. Мадам Милош открыла дверь и вошла первой.
Приблизившись к письменному столу, экономка ещё раз смерила холодным взором Аньез и, указывая костлявым пальцем на ящик, надменно произнесла:
– Вот ящик, он закрыт. Надеюсь, ключи у вас есть.
– С вашего позволения, мадам, – продолжая мило улыбаться, ответила визитёрша и сняла с шеи ключ. Мадам Милош недовольно фыркнула и ретировалась к двери. Аньез открыла заветный ящик, извлекла из него увесистый кожаный мешочек и положила его в напоясный кошель. Мадам Милош язвительно заметила:
– Надеюсь, вы не взяли ничего лишнего.
– Не волнуйтесь, мадам, я ограничилась только золотыми. – Мило заверила Аньез.
Ла Гир ждал Аньез за углом дома. Она приблизилась к своему «телохранителю», хлопнула по увесистому кошелю рукой, давая таким образом понять, что всё прошло удачно.
…Деньги разделили немедленно. Симона получила двести салю. Ла Гир и Аньез – двести пятьдесят салю на двоих. Ксентрэй, де Флок и де Кастельмар – по сто восемьдесят три. Оставшийся салю решили дружно прогулять. Поздно вечером того же дня похитители вывезли трувера за город, развязали его, сняли с головы мешок, вынули кляп изо рта и тут же отпустили, предупредив, что непременно вернутся. Несчастный трувер моментально дал стрекоча в сторону города. Похитители посмотрели ему вслед и дружно рассмеялись.
В Безансон они прибыли на рассвете. Утром посетили банкира-итальянца Джулиано Половичинни, обосновавшегося в крепости. Он давал денег в заём под грабительские проценты, а принимал в рост на хранение под более скромные. Дела банкира шли вяло: военных действий не было давно, деньги в рост не приносили, просили только взаймы. По процентам наёмники плптили плохо и нерегулярно. Но у банкира была надёжная поддержка в лице коменданта гарнизона Луи де Монферая, который сам не брезговал услугами Половичинни на особых условиях.