Капитан Невельской (др. изд.)
Шрифт:
Когда в сорок восьмом году «Байкал» отправлялся из Кронштадта, старые адмиралы долго размышляли, как пройти Европу. Главное, что капитан доставлял в восточные моря не продовольствие, а пушки и порох на случай войны… Лутковский, Гейден, Анжу, фон Шанц обсуждали, какие взять меры предосторожности, все они хорошо знали английские порты и порядки там. Невельскому посоветовали по приходе в Портсмут не становиться на Спитхэдском рейде, а подальше от крепости, на Модер-банке, чтобы в случае чего уйти, как в свое время Головнин [95] на «Диане» с Капского мыса [96] . Теперь все это в прошлом, смешно вспомнить, какие ожидались опасности.
95
Головнин
96
Речь идет о подвиге русских моряков, сумевших вывести свой корабль из заполненной вражескими кораблями бухты Симонстаун в Капской колонии у мыса Доброй Надежды, куда зашел В. М. Головнин на шлюпе «Диана» в 1808 г. во время кругосветного путешествия, не зная о начавшейся войне между Россией и Англией.
Невельской тут же рассказал, что он вообще хотел не являться к портсмутскому адмиралу и это можно было бы сделать, но сказали, что тогда не дадут воды. Когда потом явился, никаких расспросов не было, адмирал оказался прекрасным человеком, пригласил обедать… Литке знавал этого адмирала.
— На наше счастье, у нас волнами снесло рубку в Немецком море, так я сказал, что нужен ремонт и поэтому мы встали там… Адмирал еще предупредил меня, что действуют кромвелевские законы и нельзя чинить судно своими материалами, должны оплатить ввозную пошлину, но тут же объяснил, как обойти законы, найти купца, и он все сделает и произведет работу.
Невельской рассказал про Лондон, хвалил доки.
— Мой дорогой Геннадий Иванович, — погрозил Литке своим длинным пальцем, — поосторожнее, братец, по нынешним временам вас сочтут космополитом за такие разговоры.
— У меня в Портсмуте человек сбежал. Такая каналья! Мастеровой Яковлев, на хорошем счету был, полиция говорит — увели торговцы.
— Вот мы не воспитываем пат-ри-о-тиз-ма в простом человеке. Потому и сбежал! Время прошло, когда матрос служил не рассуждая. Люди при соприкосновении с Европой понимают многое…
Быстро перешли к столу. Появились карты, и пошел разговор, продлившийся несколько часов, но обоим собеседникам показалось, что промелькнули лишь минуты.
Литке уже слыхал, какой шум поднят вокруг открытия Невельского, нагородили бог знает чего. Но истина очевидна. Он знал — Геннадий Иванович со странностями, но верил ему, как самому себе!
Литке не пустился в похвалы, как это любят делать в таких случаях адмиралы и другие важные лица. Он расспрашивал о найденном проливе, о фарватерах, о самой реке, о населении, о течениях… Смотрел таблицы температур…
За эти годы Федор Петрович еще сильнее поседел и постарел, хотя лицо еще свежо. Когда Невельской уходил из Кронштадта, положение Литке было неопределенным. Он закончил воспитание великого князя и ждал назначения.
И вот Невельской успел обойти вокруг света, сделать открытие и вернуться через Сибирь, а положение Литке все еще без перемен.
На днях Меншиков предложил ему должность командира Архангельского порта. Горько стало старому адмиралу. Он был создателем Географического общества, вся жизнь его связана с Петербургом, где многие морские офицеры воспитаны им, многие ученые открытия подготовлены. Он понял, что его стараются убрать из столицы.
Литке не чувствовал себя стариком, он бодр, полон сил. «В странное, тяжелое время мы живем», — писал он в эти дни своему другу Фердинанду Петровичу. Литке винили в либерализме, утверждая, что у него в Географическом обществе собирались вольнодумцы. Государь, сыну которого он отдал много лет своей жизни, казалось, не был благодарен и не желал защитить его от нападок. А тут еще, как слыхал Федор Петрович, его стали называть «немцем». Это было оскорбительно для него. Он всю жизнь отдал России. «О том, что при дворе полно немцев, некоторые из них даже по-русски не говорят, об этом ни слова, а про меня вспомнили, что лютеранин, что создатель певческого общества в Петербурге!»
Федор Петрович знал, что его авторитет всемирно известного ученого не допустит, чтобы совершили какой-то отвратительный поступок… Он верил, что не посмеют, что и Константин, его воспитанник, со временем все поймет и придет на помощь.
Когда расследовали дело петрашевцев, Федора Петровича не осмелились вызвать в следственную комиссию, имя его не упоминалось, а один из важных чиновников этой комиссии сам приезжал к нему поговорить о молодых людях, объявивших себя коммунистами.
Литке никогда не приходило в голову, что он не русский: он верно служил трону и науке. Но теперь, когда он чувствовал, что затевается какая-то интрига, что все пути для него закрыты, все делается тайком, глухо, внешне как будто пристойно, как будто его по-прежнему уважают, но в то же время в воздухе носится что-то такое, от чего на душе отвратительно, Федор Петрович невольно сближался с теми «немцами», кто оказывался в таком же положении, как он…
И конечно, еще ближе стал он с Врангелями, с Платоном Чихачевым [97] , Бэром [98] , Гальмерсеном, Рейтернами — со старыми друзьями. Перед ним встал вопрос, что делать, как жить дальше…
В том обществе, где он жил, было как-то глухо, люди знали, что самое доброе их намерение будет истолковано превратно: нередко они отказывались от исполнения своих замыслов…
И вот в эту-то пору всеобщего разброда и застоя, когда казалось, что все запрещено и никакая научная деятельность невозможна, вдруг, как гром при ясном небе, пришло известие о необычайном открытии Геннадия Ивановича.
97
Чихачев Платон Александрович (1812–1892) — русский путешественник и ученый, брат известного географа Петра Александровича Чихачева.
98
Бэр Карл Максимович (1792–1876) — академик, гидрограф, исследователь Арктики, один из наиболее выдающихся натуралистов XIX в., профессор Медико-хирургической академии.
Литке плакал, услыхав, как блестяще совершил Невельской свое исследование. И следом — еще одна новость: Алексей Бутаков описал устье Амударьи и Аральское море… Это еще одно потрясающее известие. Подуло свежим ветром. Открыт путь к Тихому океану и другой — в глубь Средней Азии, туда, где древнейшие страны мира, может быть, в Индию… Молодежь принесла в Петербург, в затхлый воздух чиновничьей столицы, дыхание огромных просторов.
Литке втайне гордился. Он задумал хлопотать Бутакову золотую константиновскую медаль, а пока собрать у себя всех старых друзей — и «немцев», и русских, и этих молодых офицеров, которыми могут гордиться наш флот и вся Россия.
«Тут есть заслуга и старого «немца», — думает он и сдерживает старческие слезы, которые просятся на глаза от восторга и боли при виде этих карт, разложенных перед ним, вычерченных по тому самому новому способу, как он учил.
Да, Невельской и Бутаков, казалось, привезли с собой весну. В оскорбленной душе старого адмирала ожили надежды. Какие перспективы открывались перед наукой! Если бы удалось расшевелить наши азиатские дела!
— Геннадий Иванович, сын мой туда рвется теперь, милый Костя [99] мой, хочет непременно на Тихий океан. Он счастлив будет видеть вас.
99
Литке Константин Федорович (?-1892) — впоследствии контр-адмирал, мореплаватель, дважды обогнувший земной шар, географ. Участник обороны Петропавловска-Камчатского в 1854 г.