Капитан Невельской (др. изд.)
Шрифт:
Он так берег ее, что не смел прилечь к ней. Лишь иногда, стараясь забыть недуг, она упрашивала его остаться, обняв руками и потеснившись, согревала в своей теплой постели его озябшее мускулистое тело, жалея его не только за эти бессонные ночи, но и за всю безрадостную и жестокую жизнь, которую она слышала в этом хриплом рупоре, в грохоте волн и топоте ног… Он жил так день и ночь. Он берег и охранял ее и всех на корабле, и успокаивающе звучал наверху его голос. Только она одна видела его слабым, когда
Проводя целые дни в своей каюте, Катя понемногу привыкла по звукам догадываться, что делается на корабле. Вот забегали по палубе, скрипят блоки и снасти — это убирают лишние паруса, поворачивают реи — судно меняет курс. Иногда она спрашивала его, что значат те слова, которые он выкрикивал. Ей страшно было подумать, что делается там, наверху, в эту бесконечную ночь, когда опасность наконец стала так близка.
Снова раздался голос мужа и вслед за тем характерный звук якоря, рухнувшего в воду, и далее длительный лязг якорной цепи, время от времени стихающий. С бака кричит боцман, офицер приказывает еще травить, цепь снова лязгает.
— Приехали, что ли, Катерина Ивановна? — подымая голову, спрашивает ночующая в этой же каюте Дуняша.
«Неужели конец путешествию? — с радостью и тревогой подумала Катя. — Боже, что-то ждет нас?»
— Кажется, приехали, — неуверенно отвечает Катя. «И кажется, все спокойно, никто не нападает», — подумала она, слушая деловые голоса наверху.
Ветер стих, судно не качает.
— Я иду наверх! — воскликнула она оживленно и вскочила с постели.
Она снова чувствовала себя здоровой. Ей хотелось к людям, видеть берег. Авдотья помогла ей умыться и одеться.
— Наверху-то холодно! — приговаривала она.
Накинув шубку, Екатерина Ивановна поднялась по трапу.
«Но что это?» — подумала она, выйдя на палубу.
Ни зги не видно было, туман, словно дым, застлал все, даже людей на палубе, и клубами валил в лицо. В воздухе сыро, даже мокро, но не холодно.
— Какой туман! — молвила она.
Хватаясь за поручни, Катя пробежала мимо рулевого по мокрой и скользкой палубе.
Офицеры и капитан стояли у левого борта и о чем-то говорили, иногда показывая руками во мглу.
— Где мы, господа? — спросила Катя, появляясь за их спинами.
Все почтительно расступились.
— Вот здесь Петровское! — уверенно сказал муж, показывая вытянутой рукой куда-то прямо в туман, и добавил с чуть заметной улыбкой: — Так мы считаем.
— Так мы в Петровском?
— Мы в нескольких милях от Петровского, Екатерина Ивановна, — ответил капитан Мацкевич.
«Но почему же якорь бросили?» — хотелось спросить, но она сдержалась.
— Мы из предосторожности решили бросить якорь, — догадываясь о ее мыслях, сказал муж.
Несмотря на обычный властный и уверенный тон, он, как заметила Катя, был чем-то озабочен и хмурился.
На палубе все матросы вооружены.
Катя рассмотрела, что у пушек стоят люди.
Офицеры наперебой принялись объяснять положение, в котором находится судно.
— Ждем рассвета и будем входить в бухту! — сказал Бошняк. — Не простудитесь, Екатерина Ивановна. Туман рассеивался. Все разошлись по каютам в ожидании утра.
— Мы далеко от берега, никто не осмелится напасть, не беспокойся, — говорил Невельской, чувствуя, что Катя тревожится. — Предосторожность необходима, хотя, скажу тебе откровенно, быть того не может, чтобы гиляки вырезали наших. Они очень нам преданны были… «Об этом, впрочем, и в прошлом году говорили, — подумал он, — и в сорок девятом тоже уверяли, что нас всех прикончили и что наше судно разбили».
Катя задремала, не раздеваясь.
Вскоре опять послышался голос мужа. Он уже был наверху. Якорь подняли, и судно пошло. Появилась Авдотья.
— Разъяснило, Катерина Ивановна. Берег видать, — радостно сказала она. — Бог даст, придем нынче. Погода хорошая.
Катя поднялась и подошла к иллюминатору левого борта.
За голубовато-зеленым морем, залитым восходящим солнцем, желтела полоска песков. Казалось, что к ней подходил «Байкал». Катя знала, что судно вооружено лучше, чем «Шелихов», на нем испытанная команда и муж, видимо, послал его вперед.
Через некоторое время наверху забегали тревожно. Капитан судна и Невельской о чем-то переговаривались…
Что-то передавал сигнальщик. Принимали какие-то сигналы. Видимо, шел разговор с «Байкалом»…
Что-то случилось… Однако свистков не было и всю команду не подымали, поэтому Екатерина Ивановна чувствовала себя спокойно. Она, как ей казалось, уже привыкла к особенностям морской жизни. Поначалу ее все ужасало — и этот внезапный стук каблуков опрометью несущихся по трапу матросов, и эта возня наверху, как будто по палубе вдруг начинали таскать всей командой слона или кита, а на деле, как потом объяснял муж, все оказывалось пустяком.
Она опять поднялась наверх.
— «Байкал» на мели! Сел на мель у самого входа в залив Счастья, — с досадой сказал ей муж. — Наскочили на песчаный риф и сидят, не снимутся никак.
С «Байкала» на шлюпке завозили верп, бросали его в воду и тянулись, но сдвинуться с места не могли.
На беду, начинался отлив. Возможно нападение на «Байкал». Положение «Байкала», как понимал Невельской, становилось все опаснее.
— Нужно соединение всех сил, — объяснил он жене, — и поэтому я приказал лавировать «Шелихову», чтобы быть ближе к «Байкалу», но ветер навстречу очень слабый. Судно подвигается едва заметно.