Капитан Невельской (др. изд.)
Шрифт:
Для Муравьева такой взгляд был новостью. Неужели этот подлец Вонлярлярский его настроил? Муравьев всей душой был против и даже возмутился. Когда все подготовлено к тому, чтобы исполнить высочайшее повеление и перенести порт на Камчатку, и люди подобраны, Невельской говорит такую чушь! Похерить все труды и начинать все сначала? Ввергаться бог знает во что, чуть ли не в авантюру! Да и вообще всю проблему Амура губернатор понимал по-своему.
— Я не могу согласиться с вами, — ответил он неодобрительно. — Мне кажется, что ваше мнение ошибочно, быть может, навеяно вам кем-то из личных соображений.
— Николай Николаевич! Никто не внушал мне и не навязывал, видит бог! Я представлю вам тысячу доказательств, что
— Задали вы мне задачу, — смеясь, сказал наконец Муравьев, подымаясь из-за стола и обнимая капитана. — Да, скажу вам откровенно, если бы даже нечто подобное же пришло и мне в голову, я бы не смел! — повторил он, резко поднимая палец. — И теперь бесполезно говорить об этом.
— Так ведь я понимаю, Николай Николаевич. Я же знаю. Я понимаю, что это требует усилий. Но и я должен, я тоже не смею молчать. Это долг мой, ведь иначе все рухнет, мы будем действовать полумерами, а иностранцы…
— Еще вообще могут попытаться воспретить нам любые действия на Амуре! Дай бог, чтобы полумеры разрешили!
— Но нельзя соглашаться на полумеры!
— Я говорю вам, Геннадий Иванович, что все это надо обдумать и обсудить. Мне предстоит представить доклад на высочайшее имя. Многие ваши соображения понадобятся мне. Крейсера нужны. Заселить устье необходимо. Но… вот что я должен спросить вас, — сказал губернатор, приостановившись. — А уверены ли вы, что порт на устье Амура будет удобен?
— Да! Вполне уверен, Николай Николаевич.
— И суда будут входить и выходить из лимана?
— Конечно, — ответил Невельской, несколько удивляясь такому вопросу.
— Ну, так идемте, Геннадий Иванович, пока солнце не село, погуляем. Я поведу вас по городу, а дела отложим. Мой отец всегда говорил: «Мешай дело с бездельем, с ума не сойдешь…»
Муравьев, Невельской и Ваганов в шинелях и меховых шапках отправились пешком.
— Какое тут солнце! — воскликнул Муравьев, выходя на мороз. — Кажется, север — тундра рядом, день короткий, а солнце… Сейчас вы увидите крепость, или блок-форт, как называл Хилль.
С видом гида он повел капитана по улице.
— Вот вам и зима!
Без малого полтора года не видал капитан зимы и снега. Этот крепкий мороз успокаивал его.
Встречные, кто бы они ни были, при виде генерала останавливали лошадей, сдергивали шапки и стояли, несмотря на сорок градусов мороза, с непокрытыми головами, долго кланяясь вслед и удивляясь, что губернатор идет по улице, когда, по убеждению их, начальник не должен ходить пешком.
После прогулки Невельской пошел домой. Ему была отведена квартира в две комнаты у вдовы купца. Слуга ждал его. Невельской переоделся, потолковал с хозяйкой и вечером снова был у Муравьевых.
— Ну, дорогой Геннадий Иванович! — сказал губернатор, встречая его. — Струве все исполнил. Курьер поскакал, повез Вонлярлярскому распоряжение о «Байкале», а Завойко отправим об Орлове завтра утром…
Глава двадцатая
ЭЛИЗ
В гостиной пылал камин и горели свечи. Дамы в вечерних туалетах. На Элиз открытое платье и бриллианты в ушах и на шее.
Она доказывала губернатору, сидевшему напротив, что Елизавета не то же, что Элиз, и что он не должен ее так звать, а он уверял ее, что Елизавета это именно Элиз, и она была недовольна, говоря, что это совсем другое имя. Муравьев и сам это знал, но он приходил в отличное состояние духа, когда ему удавалось раздразнить Христиани. Он очень серьезно и терпеливо доказывал свое.
Невельской вспомнил, что жеманная Элиз была необычайно спокойна, прощаясь с Мишей.
Зная, что Миша и Невельской — оба любимцы генерала и симпатизируют друг другу, Элиз невольно переносила на капитана долю своих добрых чувств. Она привыкла давать тему для разговора и развлекать и в этом видела свою обязанность. Держась этой роли, она сказала, что прочитала книгу про китов… Потом рассказала, что читала однажды про зайцев и про их привычки и что в Сибири очень много зайцев. Она старалась говорить о чем-либо близком жизни той страны, по которой путешествовала.
Невельскому стало жаль ее. Элиз щебетала и жеманилась, и видно было, что старалась сделать приятное. А ему казалось, что у нее на душе не может быть легко, что вся эта фальшь не так ей приятна.
Ее тон переменился и она искренне оживилась, когда разговорились про концерты в Сибири.
— Я нашла здесь прекрасную публику. У меня было совсем другое представление об этой стране. В Ялуторовске на мой концерт пришли ссыльные, ваши бывшие князья и графы, отбывающие здесь наказание. Они захотели поблагодарить меня. Я познакомилась с месье Якушкиным [56] и с месье Пущиным [57] . Потом я познакомилась с их милой хозяйкой, мадам Мешалкиной. Простая, но прелестная женщина! Я никогда не встречала людей прекраснее. Вы знаете, капитан, Берлиоз говорил мне, что он нигде не видел такой отзывчивой публики, как в России. Мне кажется, то же самое и в Сибири, хотя тут совсем другая страна. В Иркутске тоже много ссыльных! Я не знаю, есть ли ссыльные в Красноярске, по мне тоже очень нравится этот город!
56
Якушкин Иван Дмитриевич (1793–1857) — декабрист, учредитель Союза спасения, член Союза благоденствия и Северного общества. Каторгу отбывал в Чите и Петровском заводе, на поселении — в Ялуторовске.
57
Пущин Иван Иванович (1798–1859) — деятельнейший участник восстания декабристов, друг А. С. Пушкина. Член Союза благоденствия, один из основателей Северного общества. Каторгу отбывал в Чите и Петровском заводе.
Рассуждения ее были немного смешными, но капитан слушал с удовольствием. Несмотря на жеманность и деланные улыбки, Элиз была настоящая артистка и труженица великая. Он рассказал ей про концерт, на котором был в Вальпарайсо. Разговорились про Америку.
— Вот страна, в которую меня не влечет! Там нет искусства…
— Но оно развивается…
— Да, может быть. Но пока, как пишут, это страна сильных простых людей: плотогонов, лесорубов, пастухов…
«Муравьев ужасно ошибается, если думает, что ее всякий может целовать, — думал Невельской. — Почему он так сказал? Он не уважает ее?» Было очень неприятно, что губернатор, такой прекрасный и умный человек, так ошибочно судит.
Ему казалось, что если отбросить служебные соображения и прочие предрассудки, то и Элиз со своим страдивариусом тоже была здесь землепроходцем, первооткрывателем, Куком [58] или Лаперузом в своей сфере, настоящим товарищем и ему, и Мише, и всем…
Глава двадцать первая
КАЗАКЕВИЧ
Наутро губернатор вызвал к себе старшего офицера «Байкала» лейтенанта Казакевича.
— Прошу вас садиться, — сказал он.
58
Кук Джемс (1728–1779) — известный английский мореплаватель, исследователь островов Тихого океана.