Капитан Педро

24 апреля 17... года я последний раз пошел в школу. Вернее сказать, не пошел, а побежал, потому что большие часы на ратуше показывали, что я опаздываю к началу занятий. Судейские писцы уже входили по большим ступеням суда и, увидя меня, принялись по обыкновению издеваться и всячески дразнить меня. Я на ходу погрозил им кулаком, и помчался дальше. У трактира «Золотой Лев» стояла карета, запряженная шестеркой лошадей. По гербам и по ливреям слуг я тотчас узнал карету лорда Бенфорда. В другое время я не преминул бы поглазеть на слуг милорда, на его прекрасных лошадей в великолепной упряжи и на самого милорда, с его длинными локонами и нарядным камзолом, но сейчас мне было некогда.

Запыхавшись, я промчался по узенькому переулку, перепрыгивая через лужи и распугивая бродивших там кур и свиней, и вбежал в класс.

Почтенный викарий Джонс ходил по классу с книгой Тита Ливия в руке и пронзительным голосом спрашивал учеников. В другой руке у него была трость, при помощи которой он насаждал в нас горький корень учения.

Увидя меня, он опустил книгу и сказал:

— Ты опоздал, Джордж Моррис. Пойди сюда и получи за это линейкой quantum satis [1] !

Делать было нечего, и я, получив свою порцию, уселся на место, утешая себя мыслью, что это в последний раз. Когда викарий спросил меня о причине моего опоздания, я радостно выкрикнул:

— Я последний раз сегодня в школе! Я ухожу с отцом в море!

Викарий вынул табакерку, отряхнул платком свои манжеты и сказал:

— Итак, Джордж, капитан Моррис берет тебя с собой. Ты оставляешь школу и вступаешь в жизнь. Ремесло моряка почтенное и достойное, но оно полно опасностей. Правда, ты всегда так скверно учился полатыни и погречески, что ученого из тебя все равно не вышло бы...

— Я и не хочу быть ученым, — прервал я его. — Я хочу быть капитаном, как отец, и сражаться с пиратами, и ездить на далекие острова, и...

— Как ты глуп еще, Джордж, — заметил викарий, — что призываешь на свою голову несчастье в виде встречи с пиратами. Разве ты не помнишь, в каком виде явился месяц назад корабль сэра Милля «Бесстрашный»? Пираты отделали его так, что две мачты были сломаны и борта пробиты. Смелая команда отстояла судно, но хозяин потерпел убытки. Впрочем, — прибавил он, беря вторую понюшку, — ты все-таки настолько начитался классиков, что пример героев и вождей научил тебя мужеству, а твой отец будет служить тебе живым примером. Теперь же, ввиду такого события, я расскажу вам о пиратах древности.

Я осмелился попросить его рассказать нам не о таких отдаленных временах, а о корсарах, ремесло которых казалось всем нам, подросткам приморского города, чрезвычайно выгодным и почетным. Среди нас ходило много рассказов о подвигах корсаров, и все мы бредили ими. Мы знали, что в молодости хозяин «Золотого Льва» плавал на корсарском корабле и составил себе состояние этим занятием.

В другое время викарий Джонс отпустил бы мне еще порцию линейкой и задал бы сто строк из Тита Ливия за предпочтение, оказанное нашему времени перед древностью, которой он восхищался.

Но уважение, которое он питал к моему отцу, и необычайность моего ухода смягчили его. Он сел на кафедру и стал нам рассказывать о корсарах.

— Все вы знаете, конечно, что Англия ведет большую морскую торговлю. Другие страны, завидуя богатству и славе нашей родины, также снаряжают суда и отправляют их в плавание торговать с чужими народами. Бывает часто, что несколько разных стран завязывают торговые сношения в одних и тех же местах. Тогда из-за места для сбыта товаров разыгрываются войны, потому что каждой стране хочется, чтобы только ее флаг развевался над богатыми восточными землями. Во время войны королевских судов иногда нехватает, чтобы переловить и уничтожить суда неприятелей. Тогда-то отважные люди на свой риск снаряжают судно, подбирают команду, грузят его товарами, подходящими для далеких стран, и пускаются в путь. Такое судно — полувоенное, полуторговое — называется корсарским судном, или капером. Хозяин его берет разрешение на занятие корсарским ремеслом и пускается в море, чтобы уничтожить неприятельские суда, а также торговать в далеких странах.

Корсары — смелые воины и предприимчивые купцы. Они завязывают торговые сношения в самых дальних углах мира. Часто, правда, они злоупотребляют разрешением, данным им правительством на эту торговлю и на получение доли из добычи. Но английские корсары далеко разнесли имя Англии и молву о храбрости ее сынов. Благодаря им английские товары расходятся по островам Великого океана, в Азии, в Китае, Японии и Австралии... Несколько раз другие державы, особенно Франция и Америка, начинали заговаривать об уничтожении корсаров: разумеется, это было бы выгодно им. Но до сих пор Соединенное королевство, понимая, какие услуги оказывают храбрые каперы, или корсары, отстаивало их, и их суда свободно ходят по морям и океанам.

Совсем другое дело пираты. Это просто разбойники, нападающие на мирные коммерческие суда и грабящие их. Они не считаются с тем, какой стране принадлежат эти суда и нимало не заботятся о чести и защите своей родины.

Королевство борется против них, назначая иногда за поимку пиратского судна большую награду. Но, к несчастью, их все еще очень много, и вполне возможно, — тут он снова понюхал табаку, — что Джорджу Моррису придется познакомиться с ними, чего я ему вовсе не желаю.

Закончив рассказ, викарий Джонс встал, показывая этим, что первый урок кончен, и направился в свою комнату, где его ждал завтрак. Мы же высыпали во двор, где меня окружили товарищи, расспрашивая о предстоящем плавании. Я с гордостью и сознанием своего превосходства отвечал им.

Я отлично знал, что на судне меня ожидает работа в качестве юнги и что работа эта нелегка. Но я гораздо больше думал о военных подвигах, грохоте выстрелов, сверканьи сабель, и все товарищи разделяли мои надежды и мечты.

Поэтому мы решили тотчас после занятий разыграть на суше битву с пиратами, иначе говоря, вступить в бой с нашими постоянными врагами — судейскими писцами, о насмешках, которых я рассказал товарищам. Обычным местом для этих драк была площадка за старым валом, и горожане сбегались смотреть на битвы мальчиков с писцами. Разумеется, это были кулачные бои, так как ни им ни нам не разрешалось носить оружие. Все же эти битвы бывали ожесточенными и, как нам казалось, приучали нас — будущих моряков — к мужеству в бою.

Мы уже начали для практики бороться друг с другом, как вдруг во дворе появился наш слуга Дик и сказал, что отец приказывает мне вернуться домой, не дожидаясь конца занятий. Тут же он вручил мне сверток с деньгами и корзину с курами для передачи викарию, прибавив, что отец велел пригласить викария к нам в гости. Я повиновался.

Я любил отца и гордился им, но немного побаивался его. Его высокая фигура, властные манеры, важная походка, его шпага и главное — общее уважение, которое встречало его, когда он возвращался из плавания, внушали мне особенное чувство почтения к нему, смешанного с любовью. Ослушаться его я не смел и потому, с некоторым сожалением простившись с товарищами, отправился домой вместе с Диком.