Капитан Перережь-Горло. Западня
Шрифт:
– Гидеон, любовь моя, мы не можем никуда спуститься и должны сидеть тихо, как мыши, пока из трактира не приедет экипаж за миссис Хепберн. Обитатели дома в любой момент могут обнаружить связанного слугу, которому не давали снотворное! – Однако, увидев выражение лица мужа, миссис Хоупвелл перестала возражать. – Ладно, подожди минутку!
Подобрав тяжелые атласные юбки, она подбежала к алькову и задернула золото-голубые занавесы.
– Вот так! – торжествующе воскликнула женщина. – Теперь вид этой злополучной особы не будет оскорблять твою пресвитерианскую [63] благопристойность. Так что ты начал говорить об императоре?
63
Пресвитериане –
– Я ненавижу его тиранию и милитаризм так же, как и мистер Джефферсон, – признался мистер Хоупвелл. – И все же в этом человеке что-то есть.
– Естественно, – фыркнула миссис Хоупвелл, – иначе он не стал бы императором. К тому же у него очень красивые глаза. Но знаешь, что я о нем думаю?
– Ты предубеждена против императора, любовь моя, потому что он считает женщину низшим существом, достойным того, чтобы на него смотрели, но не слушали.
Взвизгнув, миссис Хоупвелл подпрыгнула, сжав кулачки.
– Мадам, умоляю вас не забываться!
– По-моему, – воскликнула миссис Хоупвелл, – твой император – мерзкий маленький человечек, который все время играет роль!
– Играет роль?
– Да! Постоянно!
– Мне могут не нравиться его принципы, Люси, но я не могу отказать ему в искренней вере в них. Он предан своему народу и особенно своей Великой армии, которая кажется мне весьма неплохой компанией.
– Вот именно! – крикнула миссис Хоупвелл. – Эти люди слишком хороши для него, хотя большинство из них его обожает. Но помоги Небо этому оловянному божку, если они когда-нибудь поймут, что ему наплевать на всех, кроме самого себя и своих драгоценных родственников! А так как ты, Гидеон, как будто окончательно склонился на его сторону…
– Склонился на его сторону? – отозвался эхом мистер Хоупвелл, и атмосфера в комнате стала угрожающей.
Он стоял у дальнего окна, подняв руку к занавесу, краска отхлынула с его лица. Мадлен, наблюдающая за ним с взволнованно колотящимся сердцем, ощущала присутствие сил, природу которых она не могла понять.
– Миссис Хепберн, – обратился к ней мистер Хоупвелл, – вам известно, почему меня послали в Булонь повидать императора? Нет? А тебе, Люси?
– Конечно нет! Ты всегда все держишь в секрете, поэтому…
– Миссис Хепберн, – продолжал американский посланник, – в начале этого месяца наш Государственный секретарь мистер Мэдисон [64] получил сообщение от президента Джефферсоиа, суть которого я должен был довести до императора. Я цитирую это сообщение слово в слово: «Учитывая характер Бонапарта, мне кажется необходимым сразу же дать ему понять, что мы не намерены выслушивать его приказания».
Гидеон Хоупвелл облизнул губы.
– Мы маленькая нация, миссис Хепберн, хотя, возможно, мы когда-нибудь окажемся на равных с владыками земного шара. Однако пока что наша страна неплотно населена и не слишком сильна. Но смысл послания мистера Джефферсона очень прост: «Угроз мы не потерпим – нападайте на нас, если осмелитесь». Вот этот смысл я и должен был донести до главы самой могущественной военной державы в мире, и должен добавить, что я с удовольствием высказал это ему в лицо.
64
Мэдисон Джеймс (1751-1836) – американский государственный деятель, в 1809-1817 гг. 4-й президент США.
После томительной паузы Мадлен снова подбежала к Хо-упвеллу:
– Вы не должны вмешиваться в эту историю! Я
– Боже мой, мадам! – воскликнул он. – Неужели вы серьезно думаете, что я на это способен? Что во мне так много от Иуды и так мало от джентльмена, что я могу предать человека, за чьим столом я обедал? Я просто хочу заставить вас понять сложность моего положения, а мою жену – что меня, до сих пор имеющего шрамы от ран, полученных в Войне за независимость, едва ли можно «склонить на сторону» узурпатора и тирана!
Люси Хоупвелл резко обернулась:
– Мадлен, дорогая!
– Да?
– Вы имеете полное право гордиться вашим мужем. Но и у меня есть все основания гордиться моим! Гидеон, дорогой, прости меня!
– Хватит этой чепухи! – рявкнул краснолицый мистер Хоупвелл, как будто все это время говорили они, а не он. –
Отношения между императором и мной не назовешь сердечными – можете догадаться, почему он хотел, чтобы я осмотрел новые орудия, которые, хотя это кажется невероятным, могут посылать снаряды более чем на пять миль. Но положение не такое уж скверное, как вы, возможно, думаете, миссис Хепберн. Давайте подумаем, как нам действовать. – Выглядевший более озабоченным, чем когда он говорил о собственных проблемах, мистер Хоупвелл с сомнением смотрел на Мадлен. – Моя дорогая леди, – продолжал он, – не знаю, что намеревается делать этим утром Хепберн, и предпочитаю не знать. Кроме того, что, если моя жена правильно поняла длинное и весьма бессвязное повествование супруги трактирщика…
– Я уверена, Гидеон, что поняла большую его часть!
– Значит, кроме того, что Хепберн собирается отправиться прямиком в лагерь и осуществить свой первоначальный план. Клянусь жизнью, миссис Хепберн, я бы не хотел оказаться на месте вашего мужа даже за миллион долларов!
– Гидеон! – предупреждающе воскликнула его жена, но мистер Хоупвелл был слишком обеспокоен, чтобы заботиться о дипломатии.
– Согласно утренним рапортам часовых у ворот, его подвиги прошлой ночью отнюдь не внушают успокоения. Он…
– Гидеон!
– Он заколол часового, устроил пожар на Поле воздушных шаров и подверг унижению лучших солдат императора. Он – капитан Перережь-Горло! И все это по какой-то причине было подстроено министром полиции.
– Мистер Хоупвелл! – воскликнула Мадлен. – Вы не можете верить, что Алан – капитан Перережь-Горло!
– Нет, мадам, я ничему этому не верю. Я просто повторяю рассказ часовых. Но Булонский лагерь охвачен гневом, грозящим перейти в безумие. Если Хепберн рискнет, несмотря ни на что, отправиться туда… – Мистер Хоупвелл мерил шагами комнату, заложив за спину одну руку и ожесточенно жестикулируя другой. – В таком случае рассмотрим факты, говорящие в его пользу. К счастью, еще никто не отождествляет нашего беглеца с «виконтом де Бержера-ком», остановившимся здесь. Если бы такое случилось, вы бы уже были под арестом, а моя жена и я – в весьма неприятной ситуации.
– Послушайте! – взмолилась Мадлен. – Позвольте мне уйти отсюда, прежде чем они опознают в ночном поджигателе Алана и скомпрометируют вас обоих! До трактира недалеко – Алан говорил, что я смогу дойти туда пешком.
– И рисковать быть остановленной и допрошенной? – осведомилась миссис Хоупвелл. – Экипаж будет здесь с минуты на минуту. Я буду сопровождать вас, и две женщины в карете проедут незамеченными. Нет-нет! – воскликнула она, топнув ногой с неподдельным гневом. – Не желаю слышать, что вы поедете одна! Но чего я не могу понять, Гидеон, – это то, в каком качестве фигурирует здесь министр полиции. Ты ведь как-то встречал его в Париже? Рыжеволосый субъект с неряшливой и некрасивой женой, к которой он глубоко привязан.