Капитан Сорви-голова
Шрифт:
Он трепетал за них, изумлялся равнодушию цивилизованных народов, возмущался тем, что ни один из этих народов не посмел или не смог помешать этому несправедливому нападению, совершенному на другой же день после «международной мирной конференции».
Он говорил себе:
«Если большие государства так эгоистичны и подлы, а эта отвратительная вещь, которую называют политикой. потворствует их эгоизму и подлости, то все честные люди, люди большого сердца должны откликнуться и действовать, не щадя своей жизни.Я молод, смел и свободен в своих поступках, я люблю приключения, меня влечет ко всему величественному и доброму Я готов отдаться душой и телом благородному делу защиты слабых. И потому я стану добровольцем трансваальской армии».
Он поделился своим проектом с сестрой Мартой и ее мужем, Леоном Фортэном. Те от души его одобрили.
Да и кто бы мог помешать ему свободно распорядиться своей жизнью и своим состоянием?
После трогательного прощания со своим другом Полем Редоном, женившимся к тому времени на Жанне Дюшато, он отправился в намеченное путешествие.
Марта и Леон провожали Жана Грандье. Он уезжал в 8 часов 40 минут с вокзала П. Л. М * . скорым поездом, идущим в Марсель, откуда ему предстояло отплыть в бухту Делагоа * .
*
Париж-Лион-Средиземное море – железнодорожная линия, соединяющая Париж со средиземноморскими портами Франции.
*
Делагоа – залив на юго-восточном побережье Африки; в португальской колонии Мозамбик. В глубине залива – город Лоренцо-Маркес, естественный порт трансваальской равнины, откуда начинается железная дорога.
Когда они подкатили к огромному вокзалу, какой-то подросток лет пятнадцати бросился открывать дверцу роскошного экипажа. Но соскочивший в ту же минуту с козел лакей Жана, обиженный непрошенным вмешательством в его служебные обязанности, так грубо отшвырнул мальчика от кареты, что тот растянулся во весь рост, больно ударившись лицом о мостовую. Богатство не ожесточило сердца героев Клондайка. Все трое невольно вскрикнули, а Жан, поспешно выйдя из кареты, подхватил парня подмышки и поставил его на ноги:
– Не очень больно?.» Все цело?.. Прости, друг, и, прошу тебя, прими маленькое вознаграждение.
А подросток, хотя у него обильно струилась из носу кровь и ему было очень больно, заставил себя улыбнуться и пробормотал:
– Вы очень добры, но, право, ничего…
Ни упрека, ни малейшего намерения поскандалить, чтобы извлечь выгоду из происшествия.
От взгляда Жана не ускользнуло, что у подростка приятная внешность, что одет он опрятно и что в нем нет ничего от классического типа открывателя каретных дверей * . Облик Гавроша * , но отнюдь не уличного хулигана. Все это мгновенно промелькнуло в голове Жана. Порывшись в жилетном кармане, он вытащил оттуда горстку луидоров * и протянул их мальчику.
*
В Париже существует особая категория вечерних оборванцев Они дежурят у театров, ресторанов, вокзалов и т– п.; как только подъезжает экипаж, они бросаются открывать дверцы, награждают выходящего княжеским титулом:"Прошу, князь" и тут же протягивают руку за подачкой
*
Гаврош – маленький герой романа Виктора Гюго «Отверженные». Это парижский мальчик из народа, остроумный насмешливый, смелый и великодушный. Его имя стало нарицательным.
*
Луидор– золотая монета в 20 франков
– Бери, не стесняйся, – сказал Жан Грандье, – и не поминай лихом нашу встречу.
Мальчик краснеет, бледнеет, смотрит, разинув от изумления рот, на золотые монеты и, наконец, восклицает:
– И все это мне? Из-за какого-то шлепка о мостовую? Здорово!.. Благодарю вас, князь! Наконец-то я выберусь за фортифы * и полюбуюсь на белый свет!
– Ты любишь путешествовать? – спросил Жан.
– До безумия! С пеленок мечтал… А теперь вот благодаря вам я могу купить билет до Марселя.
*
Когда-то Париж был окружен в целях защиты высоким земляным валом. Эти фортификации еще в 1871 году помогали парижанам долгое время выдерживать осаду – сначала прусских войск, а затем, во время Коммуны, – версальцев. Теперь этот вал лишен всякого военного значения; парижане называют его «фортифами».
– Постой, постой, но почему же именно в Марсель? – воскликнул Жан.
– Потому что уж там-то я как-нибудь обернусь и непременно попаду в страну буров.
– Что?! Ты хочешь в волонтеры?! – невольно вырвалось у Жана.
– Да. Уж больно хочется поколотить этих англича-нишек, которые мучают буров!
Леон Фортэн и его жена с интересом прислушивались к разговору, в котором собеседники перескакивали с пятого на десятое.
– Как тебя зовут? – без лишних предисловий спросил Жан.
– Фанфан.
– Где живешь?
– Раньше жил на улице Гренета, двенадцать, а теперь так, вообще… ну, просто на улице.
– Родители есть?
– Отец. Он пьянствует все триста шестьдесят пять дней в году и уж никак не меньше двух раз в сутки награждает меня колотушками. А позавчера совсем из дому выгнал.
– А мать?
– Пять лет, как умерла, – ответил мальчик, и на глазах у него блеснули слезы.
– Так, значит, ты твердо решил записаться в трансваальскую армию?
– О да!
– В таком случае, Фанфан, я беру тебя с собой,
– Не может быть!.. Благодарю от всего сердца! С этой минуты я ваш и на всю жизнь! Увидите, как предан будет вам Фанфан!
Так капитан Сорви-голова завербовал первого добровольца в свою роту разведчиков.
В Марселе Жан завербовал еще одного добровольца, который работал раньше поваренком на морском пароходе, а теперь был без места. Его, как и всякого провансальца, звали Мариусом, и он охотно отзывался на прозвище «Моко».
В Александрии Жан завербовал сразу двоих. То были юнги: один – итальянец, другой – немец; оба они только что вышли из больницы и ожидали отправки на родину. Немца звали Фрицем, итальянца – Пьетро.
Рассмеявшись, Жан сказал Фанфану:
– Четыре человека – целый полувзвод, и я его капрал!
Вербовка этого разноязычного интернационального отряда продолжалась всю дорогу.
В Адене Жан наткнулся на двух алжирских арабов. Их вывез из Алжира губернатор Обока * , но они бежали от него и теперь старались как нибудь устроиться. Они говорили на ломаном французском языке и охотно согласились следовать за внушавшим доверие молодым человеком, который к тому же предложил им великолепное жалованье.
*
Обок – порт. Расположен у самого входа в Красное море, в заливе Аден.
Наконец, уже на пароходе, Жан Грандье встретился с семьей бедных французских эмигрантов, отправлявшихся попытать счастья на Мадагаскар.
Их было пятнадцать человек, считая племянников и других дальних родственников. И, увы, все они были так бедны, что даже легендарная, ставшая нарицательной нищета Иова * , наверное, показалась бы им богатством.
Молодость и энтузиазм Жана произвели сильное впечатление на этот маленький клан, и ему удалось уговорить трех юношей последовать за ним в Трансвааль Под предлогом возмещения убытков за потерю трех пар здоровых молодых рук, которых он временно лишал семью, Жан вручил главе семьи десять тысяч франков и обещал выплатить столько же после окончания кампании.
*
Иов – библейский персонаж, прославившийся своим благочестием и покорностью.