Капкан для призрака
Шрифт:
1
Все столики вагона-ресторана были заняты. Викентий Павлович остановился у двери, постоял минуту, задумчиво перекатываясь с пяток на носки и размышляя: «А может, сделать заказ и вернуться в купе к Люсе и Кате?..» Но в тот момент, когда он уже решительно пристукнул тросточкой, готовый развернуться, к нему подскочил официант:
– Прошу вас, сударь, за мной!
Он провел Петрусенко в середину вагона и указал на свободное место за двойным столиком у окна. Очень удобное место, которое сам Викентий Павлович от входа не разглядел. Уже обедающий господин промокнул
Сухопарый человек с породистым лицом только на первый взгляд казался надменным. Когда он заговорил, лицо его осветила приветливая улыбка. «Чиновник высокого класса, – прикинул Петрусенко. – Скорее всего – министерский. Едет в командировку…»
– Действительный статский советник Шаврин, Филипп Филиппович, – представился сосед. – По ведомству господина Коковцова.
«Верно, министерство финансов», – мысленно улыбнулся своей догадке Петрусенко.
Узнав, что Викентий Павлович – следователь полицейского департамента, господин Шаврин оживился.
– Вы знаете, я ведь еду в Берлин с особым, если можно так сказать, заданием! И не только как представитель своего министерства: в том деле, которым я занимаюсь, мы действуем вместе с вашим полковником Герасимовым.
Он многозначительно склонил голову, глядя на Петрусенко, и вдруг всплеснул руками:
– А может, мы одним делом занимаемся?
Викентий Павлович мягко улыбнулся:
– Нет, господин Шаврин, я служу не в политической полиции полковника Герасимова. В сыскном департаменте. А еду в отпуск, вернее даже – подлечиться. Вот… – Он указал на свою трость. – Почти месяц назад ранен был, теперь нужны водные процедуры.
В глазах Шаврина промелькнула догадка, и он вдруг по-мальчишески присвистнул:
– Постойте-ка! Господин Петрусенко? Тот самый следователь, который раскрыл убийства в Белополье? Наши газеты еще до сих пор об этом пишут! И знаменитый саратовский маньяк-потрошитель, его тоже вы поймали! Дорогой Викентий Павлович, я так рад, что судьба свела нас!
Перегнувшись через стол, он долго тряс руку следователя. Викентия Павловича тронул такой искренний восторг, он даже загордился немного. А его собеседник разоткровенничался:
– Я, знаете, тоже занимаюсь розыском, конкуренцию вам составляю, если можно так сказать! Вы, верно, слыхали о группе фальшивомонетчиков – наглых и пока неуловимых? Вот уже два года, как они наводняют страну поддельными кредитными и банковскими билетами, процентными бумагами…
Викентий Павлович, конечно же, знал об этом. Изготовители фальшивых денег никогда не переводились, периодически их вылавливали, их изделия растворялись в общей денежной массе без особого ущерба для бюджета. Но Шаврин был прав: за два года группа очень опытных мошенников пустила в оборот не менее пяти миллионов фальшивых денег, а по мнению некоторых специалистов – значительно больше! Причем их изделия выполнены были мастерски, отличить от настоящих на глаз невозможно. Министерство финансов забило тревогу, и вот около года назад полиция вышла на эту группу.
– Да, господин Шаврин, я помню, как мы бездарно упустили их – нашли под Москвой только следы на заброшенной фабрике…
– Однако не так уж и бездарно сработала полиция, – не согласился чиновник. – Вы слишком строги, господин Петрусенко. Ваши коллеги такую большую работу провели, пока выяснили, что фальшивомонетчики арендовали у наследников разорившегося промышленника стеклодувную фабрику, уверили, что восстановят там производство…
– И спокойно, прямо под самой Москвой, печатали ценные бумаги, вывозили, распространяли их!
– У них, по всей видимости, толковый руководитель.
– Не сомневаюсь. Однако, Филипп Филиппович, я последнее время совсем не интересовался этим делом… Впрочем, о том, что из-под Варшавы они улизнули так же успешно, как и из-под Москвы, слыхал.
– Увы, увы… Да, эта же группа купила в Польше одиноко стоящую ферму. Когда их обнаружили – там уже было пусто. Я как раз был в Варшаве по этому делу, просматривал собранные материалы, все суммировал.
– А теперь что же – ниточка потянулась в Германию?
– Вы догадались? – изумился Шаврин. – Да, очень похоже! Хотя полной уверенности у нас нет, но все же меня командировали в Берлин. Имперское министерство финансов очень обеспокоено: у них тоже появились фальшивые банкноты в большом количестве. Немцы готовы сотрудничать с нами… Хотя сейчас это стало несколько труднее…
– Вы имеете в виду политическое похолодание? – небрежно пожал плечами Петрусенко.
– Да. Знаете ли, наш союз с Францией не слишком радует Германию, если можно так сказать.
– Уверяю вас, это несерьезно. Куда через неделю наш государь со всей своей семьей собирается? Как раз сюда, в Германию, в Гессенский замок Фридберг, на родину своей жены. Будьте уверены, он непременно встретится с императором Вильгельмом, и все спорные вопросы они решат по-родственному.
– Ох, боюсь, далеко не всем в нашем правительстве это придется по сердцу!
Викентий Павлович согласно кивнул. Он знал, что и в Думе, и в правительстве Столыпина были довольно сильны антигерманские настроения. Он и сам не слишком одобрял горячую любовь русского царя к германскому императору. Подобная любовь чревата уступками в пользу немцев… Но все же он считал, что главное – сохранение мира, особенно сейчас, когда внутри страны столько трудностей и тревог!
– Во всяком случае, Филипп Филиппович, ваша миссия встретит в Берлине поддержку, не сомневаюсь. И желаю вам успеха. Однако вам не завидую – дело сложное.
– Сложное дело раскрыли вы, Викентий Павлович! И опасное. Так что отдыхайте, лечитесь – от души желаю вам покоя.
– Да уж не премину!
Они уже пили кофе. Викентий Павлович задумался, глядя в окно. Мимо проплывали скошенные поля и зеленые луга, где паслись небольшие отары овец. Поезд громко засвистел и через минуту вошел в туннель. Стало темно, но тут же появились официанты с уже зажженными свечами в подсвечниках, поставили по одной на каждый столик. Вагон-ресторан тут же приобрел уютно-таинственный вид, люди невольно заговорили полушепотом. Так продолжалось минут пять, и вдруг солнечный свет вновь влился в окна, а поезд стал притормаживать у маленькой аккуратной станции. Викентий Павлович попрощался со своим собеседником. Официант, подавая ему счет, спросил с улыбкой: