Капкан для Золушки
Шрифт:
Редко кому удается избежать этих ожогов. Так и ходим, покрытые рубцами, не видными снаружи, но страшными, тянущими, до конца не зажившими внутри.
Или измена – это не кислота, а щелочь? Та, что вытравливает даже отпечатки пальцев, не говоря уж о самолюбии, гордости, чувстве счастья? Если в кислоту налить щелочь, то получится нейтральный раствор. Это мы тоже хорошо (ладно, не очень хорошо) помним из школьного курса химии. И заливаем
Наивные мы… Ведь без точной формулы это невозможно. А формулу пока никто не придумал. Даже великий Менделеев, остановившийся только на водке.
Алиби Муромцева подтвердилось целиком и полностью. В день гибели Ангелины Маркеловой он действительно был в Питере вместе с коллегами-депутатами, с которыми практически не расставался.
Более того, с момента возвращения из Турции он ни разу не набирал мобильного телефона своей отвергнутой возлюбленной. Она ему тоже не звонила.
– Что он имел в виду, когда сказал, что подарил ей перстень царя Соломона? – уныло вопрошал Бунин, сидя в кабинете своего друга следователя Мехова.
– А хрен его знает, – философски отвечал Мехов, строча что-то в большой амбарной книге.
– Ты вообще про этот перстень что знаешь?
– Да то же, что и ты, – Мехов поднял голову и противно загундосил, подражая экскурсоводам. – Был такой еврейский царь Соломон, жутко умный и жутко богатый. Царствовал сорок лет. И был у него магический перстень, который даровал ему необыкновенную силу. А внутри того перстня была мудрая надпись «И это пройдет».
– Да. Все пройдет. И печаль, и радость, – согласился Иван. – Но что имел в виду господин Муромцев? То, что он подарил своей любовнице историческую реликвию?
– Да брось ты, Ванька! Этот перстень – то, что называют артефактом. Он то ли был в природе, то ли не был, то ли его по легенде какая-то рыба съела. И вообще, если бы он дожил до наших дней, то стоил бы миллионы долларов.
– Согласен, – Иван важно кивнул. – Идем дальше. Он подарил Ангелине Степановне что-то, обладающее магической силой?
– Ага. Метлу он ей подарил. Перемещаться в пространстве. Потерпевшая, похоже, была той еще ведьмой.
– Вычеркиваем, – Иван снова склонил голову. – Версия третья. Он подарил ей какое-то кольцо. Вот только при чем здесь царь Соломон?
– Я так думаю, что он собирался с Маркеловой расставаться. Как на перстне было написано: «и это пройдет?» Вот он и намекал, что их связь проходит. Либо он просто морочил тебе голову. Брякнул для красного словца, а мы тут с тобой теперь сидим, голову ломаем, в мистику вдарились.
– Вот что, Саш. Я, пожалуй, к подруге этой самой Ангелины Степановны съезжу. Которая там у нас в деле значится?
– А у нас их две значится. Белова Ольга Николаевна и Цветкова Светлана Леонидовна. Но в свободном доступе к телу только первая. Вторая убыла в служебную командировку в столицу нашей Родины город-герой Москву и приедет только на следующей неделе.
– Ну, значит, я к гражданке Беловой наведаюсь. Ольге Николаевне. Глядишь, она в курсе, что именно наш забавник Сергей Васильевич подарил ее подружке.
– Давай, двигай, – Мехов помахал Ивану рукой и снова склонился над своей амбарной книгой.
Подруга Ангелины Маркеловой, которую звали Олей, оказалась очень даже ничего. Худенькая вертлявая блондинка с большущими глазами, щедро обмазанными синим и черным.
– Эх, умыть бы ее, – подумал Иван, протискиваясь в узенькую прихожую, захламленную сверх всякой меры.
За вешалкой, на которой не осталось ни одного целого крючка, стоял облезлый детский манеж, велосипед без одного колеса, колченогая табуретка, диван с распоротой обшивкой, из-под которой торчал бледный поролон, и батарея разномастных пластиковых бутылок.
Посредине прихожей красовался горшок. Его содержимое легко узнавалось на глаз. И зрительное восприятие неопровержимо подтверждалось густым амбре.
– Вы проходите на кухню, – сказала блондинка, которую ни вид, ни запах горшка, похоже, совсем не печалил. – У меня ребенок спит, так что мы с вами поговорим без помех. Не обращайте внимания, у меня неубрано. Сами знаете, когда ребенок в доме, все из рук валится. Выспаться бы.
Что валится из рук, когда ребенок в доме, Иван не знал. Его бывшая жена любила разглагольствования на тему «надо пожить для себя» и за пять лет супружеской жизни сделала три аборта. Узнав о втором, Иван сломал крышку стола, а после третьего подал на развод.
На кухне оказалось неожиданно чисто. Ни грязной посуды в раковине, ни жирных кастрюль на плите, ни мусора на полу. Капитан Бунин даже нашел целую табуретку, на которую смог присесть без опасения за свои брюки.
– Я вас долго не задержу, Оля, – пообещал он, доставая блокнот. – Вы с Ангелиной Степановной близко дружили?
– Очень близко, – закивала головой блондинка. – Мы с ней со школы лучшие подруги. Вместе в кооперативный техникум поступили. Только я после него сразу продавцом работать пошла, а Лина в институт поступила, а потом в банк устроилась.
– Получается, обскакала вас подруга в карьерном плане?
– Да что вы, – Оля замахала маленькими ручками, – какая мне карьера? Лина – она ведь очень умная была. В техникуме лучше всех училась. А я так, с тройки на тройку. Но вы не думайте, я никогда ей не завидовала. Не всем же в начальники выбиваться. Я вот замуж вышла, сына родила. Мы с мужем хорошо живем, хоть и небогато. Так что иногда Лина еще мне говорила: «Завидую я тебе, Оля. У тебя семья, сын растет, а я все чужие деньги считаю».