Капли памяти
Шрифт:
Куда бы ни прилетало облако, оно везде играло с голокожими существами. Но в одном месте никто не обрадовался, когда оно превратилось в идеально круглый шар, а потом в собаку, которая бежит за кошкой, а следом за тем в верблюда. Никто не засмеялся, не показал на него рукой. Только одно тощее и морщинистое голокожее существо вздохнуло:
— Облака идут-идут, а дождя всё нет и нет. Если и сегодня не польёт, погибнут посевы. Облако-облако, не дурачься, не изображай зверей, дай нам немного воды.
— Только-то
— Как бы не раствориться, — обеспокоилось оно и слетало к дальнему озеру, чтобы зачерпнуть в нём воды и восстановить утраченные запасы. Напившись, оно почувствовало прилив сил. Оно долго размышляло и поняло, что вода нужна не только облакам, но и другим живым существам: голокожим и зверям. — Они не могут собирать воду в себе, как я, — подумало облако. — И они не умеют плавать по небу.
Ему стало жаль обитателей земли, и теперь, куда бы облако ни прилетало, оно всматривалось в землю — не требуется ли ей воды. И когда было нужно, щедро поливало её.
Так облако стало взрослым. И, так уж случилось, норд-вест ошибся, оно не стало равнодушным. Голокожие любили его и узнавали.
— Вон прилетело облако, которое изображает зверей и людей, — говорили они. — Оно всегда дарит дождь, когда засуха, и веселит в другое время.
Облако по-прежнему влекли дальние страны, те, что лежали за океаном, туда улетел его друг норд-вест, но чтобы отправиться туда, нужно было заранее рассчитать силы и маршрут.
Облако расспрашивало другие облака, где они побывали, но его сородичи молча проплывали мимо, не желая отвечать. Они делали вид, что не замечали обращённые к ним вопросы. Норд-вест был прав: они были ленивы и думали только о себе. Часто они проливались водой в тех местах, где это было совсем не нужно — в болотах, но безучастно миновали страждущие иссушённые земли.
И облако старалось за всех своих беспутных сородичей — сделать мир немного счастливее. Теперь жизнь ему не казалась такой уж радостной и весёлой, как в детстве. У облака была работа — которую, кроме него, никто не хотел выполнять.
— Вот будет зима, — мечтало оно. — Надобность во мне отпадёт. И я отправлюсь в дальние страны. Договорюсь с попутными ветрами, они меня подбросят. В конце концов, я не вчера родилось, найду дорогу. А за океаном я наверняка
Но этому не суждено было случиться. Однажды ночью облако разглядывало звёзды — голокожие существа каким-то образом прокладывали по ним маршрут, и тут оно почувствовало, что земля жаждет влаги больше, чем обычно. Пузо снизу пекло, даже словно поджаривало. Облако отвлеклось от звёзд, глянуло вниз и ахнуло. Зелёный массив под ним пылал огнём. Звери, ополоумев, метались между языков пламени. Олени, лоси, кабаны, медведи, волки. Огонь быстро распространялся по земле. Пылающий комок перьев оторвался от деревьев, взлетел вверх и, сгорев, рухнул вниз. «Это был дрозд», — подумало облако. Оно почувствовало боль, словно оно, а не огонь, виновато в том, что не спасло дрозда. Облако опустилось ниже и пролилось дождём, пламя слегка привяло, но через несколько минут вспыхнуло с новой силой. Голокожие существа тоже были недалеко от огня, они поливали его водой из шлангов, посыпали песком, прорывали канавы, но всё бесполезно — пламя неиствовало. Тогда облако опустилось ещё ниже, легло пузом на деревья, обмакнуло их своим телом. Горячий воздух зашипел, вздуваясь паром.
— Может быть, я не погибну, может быть, из меня родится новое облако, — успело ещё подумать облако, прежде чем потеряло последние капли.
Огонь погас. Погибло много зверей, птиц и несколько голокожих.
— Это было звериное облако, — говорили голокожие существа. — Оно спасло нас, без него бы никто не выжил, но само оно умерло. Больше никто не будет веселить нас в хорошие летние дни и поить землю в засуху. Мы осиротели.
Один из голокожих обратился к Тому, Кто присматривает за всеми живыми существами, и попросил его, чтобы Он приютил у себя звериное облако. Но другой голокожий посмеялся над ним и сказал, что у облака нет души, оно вообще не живое, это просто множество собранных вместе капель воды, а раз так, значит, облако спастись не может. А третий голокожий ничего не говорил, по его лицу текли слёзы. И показывая на них, первый сказал второму:
— Посмотри, как он плачет. Разве это просто солёная вода, а не капли памяти? В каждой из этих капель заключена частичка звериного облака, и что же это тогда иное, как не его душа?