Капуцины
Шрифт:
Яммуш был настолько увлечен своим занятием, что не сразу заметил появление князя. Да и сам Даган не спешил обратить на себя внимание. Для воплощения плана ему необходимо было дождаться подхода смутьянов. А те, хоть и подгоняемые дубинками охранников, совсем не торопились к лазарету. В отличие от князя. Потому что догадывались, что там их ждет не раздача премиальных. Даган был не в том настроении, чтобы премиальные раздавать.
Но, как ни противились демонстранты, а под воздействием грубой силы они уже очень скоро оказались у лазарета.
Яммуш мог не заметить прихода Дагана, но появление на пороге целой орды не заметить
– Вы для чего все сюда пришли? – осведомился он. – Если будут какие-то кардинальные изменения, я сам о них вам с удовольствием сообщу. Самар, не отвлекайся! Продолжаем работу. – И он снова уставился в монитор, по которому пробегали цифры и графики.
Абсолютно неосознанно доктор повторял ошибку того, за кем сейчас с таким вниманием наблюдал. Не так давно и Хаддад, считая свою власть над «Штормом» нерушимой и освященной вековыми традициями, осмелился пойти против воли юного князя – не учтя при этом, что сам князь с традициями знаком слабо, зато с юношеским максимализмом считает полученную им по наследству власть абсолютной, хотя Угарит отродясь не был абсолютной монархией. Последнее обстоятельство и породило конфликт капитана с Даганом – в котором Хаддад, хоть и выступал на стороне справедливости, даже не попытался просчитать варианты развития событий, между прочим, вполне очевидные. Имея за спиной собственную гвардию, Даган легко мог установить абсолютизм на отдельно взятом «Шторме». Чем он в данный момент и занимался. И чего, кстати говоря, никогда не смог бы добиться, действуя в пределах целого княжества.
Хаддад не был ни политиком, ни интриганом. Он был капитаном торгового судна и действовал в соответствии с общепринятыми нормами. Доктор Яммуш, как человек науки, был еще более оторван от мира, поэтому легко наступал на те же грабли, изгоняя пришедших, среди которых был и князь, из своего небольшого мирка, в котором, как он считал, не может быть иного хозяина, помимо него самого. И тело капитана, заключенное в полупрозрачную капсулу, не являлось для Яммуша предостережением.
Зато Даган аналогию уловил сразу. Не мозгом, нет – где-то на уровне эмоций. И без того взвинченный последними событиями, он рассвирепел окончательно.
– Бахал! Двух человек – быстро сюда!
При этих словах доктор снова медленно обернулся. На его лице отразилось неподдельное изумление – кто-то осмелился ослушаться его указаний в храме целительства?! И пусть это был сам князь, но для Яммуша, главного служителя культа, даже князь на указанной территории был всего лишь безликим «кем-то».
– Я прошу всех покинуть помещение лазарета, – негромко, но раздельно, а потому вполне отчетливо, проговорил доктор. – Здесь не проходной двор, не столовая и не верхняя палуба, чтобы сюда могли являться кто вздумается и когда вздумается. Здесь происходит исцеление больных и пострадавших от несчастных случаев, поэтому неукоснительно должны соблюдаться правила и предписания, утвержденные для лечебных учреждений. Так что прошу всех на выход.
Пока доктор говорил, не подозревая, что каждым словом приближает собственную смерть, Даган не сводил с него пристального сверлящего взгляда. А Бахал даже не пытался делать вид, что прислушивается к словам Яммуша. Съевший собаку в придворных интригах, телохранитель в полной мере уяснил, куда дует ветер. Его хозяин берет всю власть в свои руки – тем лучше. После такого поворота сам Бахал становился не более и не менее, как вторым лицом в экспедиции. И кто знает, какие преференции ожидают его по возвращении в Угарит за это слепое повиновение приказам владетеля? Возможно, там ему уготован маршальский жезл, а может – и министерский портфель. Или и то, и другое сразу. Быть полезным сильным мира сего – это ведь лучшая инвестиция.
И Бахал старался. После отданных вполголоса указаний шестеро его подчиненных прорезали толпу протестантов, организуя коридор, а он сам, в сопровождении еще двух гвардейцев проследовал этим коридором к Дагану.
Князь встретил его сверкающим взглядом. Кивнул, одобряя четкость действий, но тут же сухо обронил:
– Еще двоих.
– Тирар! Мерг! Ко мне! – немедленно отреагировал Бахал.
Вызванные охранники предстали перед князем. Вымуштрованы они были идеально.
– Ждем приказаний, владетель! – довольный расторопностью подчиненных, сообщил Бахал.
– Взять! – хрипло выдавил Даган.
– Кого? – начальник охраны недоуменно уставился на повелителя.
– Двое – доктора, двое – Хаддада!
Яммуш, в полном недоумении наблюдавший за происходящим, сорвался с места и поспешил закрыть своим телом капсулу с капитаном.
– Я вам не позволю! – фальцетом прокричал он. – Здесь пациент, которого нельзя трогать ни в коем случае! Если его сейчас извлечь, он умрет! Кроме того, это величайший научный эксперимент!
– Взять! – жестко повторил Даган. – Эксперимент закончился неудачей.
Охранники, которые в первый раз не вполне поверили услышанному и промешкали с выполнением приказа, бросились вперед. Двое схватили за руки доктора и, как тот не отбивался, как ни пытался ухватиться за капсулу, подтащили его к князю. Двое других, повозившись с запорами капсулы, извлекли из нее тело капитана, безжалостно сорвав с безжизненной головы многочисленные датчики и трубки. С этого мгновения, если уверения Яммуша были верны, Хаддада смело можно было считать покойником.
Убедившись, что приказ выполнен, Даган вышел из регенерационной камеры и, остановившись в дверях лазарета, обвел толпу холодным взглядом.
– Вы хотели показать мне, что на этом судне у вас больше власти, чем у меня? – спросил он. – Прекрасно. А сейчас я покажу вам, что случится с теми, кто захочет стать большим князем, чем сам князь. – И, обернувшись к охранникам, скомандовал: – Хаддада и Яммуша – к аварийному шлюзу!
– Что ты собрался с ними делать, владетель? – раздался негромкий голос Илуша, которого вместе со всеми пригнали к лазарету.
– Я их выброшу за борт, Земля – свидетель! Мне не нужны на судне бунтовщики и те, кто вообразил, что может приказывать самому князю!
При этих словах над толпой протестантов пронесся глухой ропот, на который Даган, впрочем, внимания не обратил. А доктор, до которого только сейчас дошло, чем могут закончится его пререкания с владетелем, страшно побледнел и упал бы в обморок, если бы его с двух сторон не поддерживали.
– Ты разгневан на Хаддада, владетель, – Илуш почтительно склонил голову. Похоже, из всех недовольных он один решался вести переговоры с князем. Хотя, откровенно говоря, до сих пор невозможно было определить, относился ли советник к кругу смутьянов или держал нейтралитет, стараясь примирить стороны. – Но Яммуш при чем?