Капуста без кочерыжки (сборник)
Шрифт:
— Сия информация, милейший, как раз не очень важна, — перебил скелет. — Пращуры ваши откуда? Не знаете случаем?
— Наверняка не скажу, но батя как раз уверяет, что отсюда, из Мышуйска.
— О! — скелет торжественно поднял вверх самый длинный и самый костлявый палец. — Тогда ошибки быть не может. Слушайте. Неподалеку отсюда в восемнадцатом веке знатное имение было, так и называлось — Пальчиково. Ваши наипрямейшие предки этими землями и лесами владели. А моя-то фамилия, кстати, Юсупов — извините, что сразу не представился. Так вот, дочь моя любимая, Аглая, аккурат накануне осенней кампании восемьсот пятого года — помните, мы тогда под Аустерлицем французов-то разбили
Кеша попытался глянуть, но изображение перед его глазами плыло и колыхалось. И где ж это он очки оставил? Ведь сидел теперь позади скелета на стуле. А спать хотелось невыносимо, и не было даже сил встать и поискать проклятые стекла. Неожиданно для себя самого он напряг зрение и сумел разглядеть время в нижнем правом уголке на панели задач — 23.55.
«Э, так ведь через пять минут пробьет ровно полночь, и придет аспирант Коринфаров, и карета превратится обратно в пустую тыкву, а лошади в мышей… Нет, это какая-то совсем другая сказка», — подумал Кеша, но такова была последняя мысль, посетившая его. Потом сон сморил Пальчикова окончательно.
Кто-то тряс Иннокентия за плечо. Пальчиков поднял голову и сначала увидал серое, потухшее стекло монитора, а уж потом обернулся и узнал старого друга Доку.
— Вставай, работничек. Я на целых два часа задержался, а ты не ценишь дефицитного времени. Эх, молодо-зелено! Это тебе, брат, по девочкам ночью бегать надо. Мне же полагается пахать в поте лица на свою кандидатскую, однако у нас как-то все наоборот получается. Точнее, даже не наоборот, а просто… по идиотски, — зарапортовался возмущенный Дока, — ерунда какая-то: ты приходишь ко мне в лабораторию и спишь!..
А Пальчиков все никак не мог понять, где он, и вот теперь принялся запоздало щипать себя за руки и за щеки.
— Это что, такой новый вид бодрящего массажа? — не понял Дока.
Кеша ответил вопросом на вопрос:
— Компьютер ты выключил или кто?
— Аты его включал? — ядовито поинтересовался аспирант Коринфаров.
Домой Иннокентий Пальчиков шел как пьяный — на автопилоте. И только попив чайку в неурочное время — в квартире-то все спали, — начал потихонечку приходить в себя. Мучила его некая забытая деталь, и, нашарив в памяти подходящую народную примету, Кеша сообразил подойти к большому зеркалу в прихожей. И ведь помогло! Оттуда, из Зазеркалья, смотрело на него растерянное, утомленное, но счастливое лицо человека, познавшего тайну тайн. И ключ к разгадке был здесь, при нем, совсем рядом.
«Ну же, ну, еще немножко, и ты вспомнишь — ну!»
От напряжения на лбу Пальчикова выступили бисеринки пота, они увеличивались на глазах, сливаясь в крупные капли, и наконец побежали щекотными струйками вниз по лицу. Пальчиков не выдержал и полез в карман пиджака за платком. Но платок оказался слишком жестким и почему-то шелестящим…
И тогда он все вспомнил. Это был не платок — это была распечатка с компьютера. И еще не развернув первую страницу, он уже увидел, словно читал сквозь плотный лист бумаги: «ГЕНЕАЛОГИЧЕСКОЕ ДРЕВО РОДА ПАЛЬЧИКОВЫХ ОТ XI ВЕКА ДО НАШИХ ДНЕЙ». На пяти листах и внизу последнего лаконичная подпись в этакой изящной виньеточке: «Подготовил
Шильдик
День был воскресный, и Прохору Бертолаеву разрешили поспать до полудня. На завтрак он скучно поклевал кашки, глотнул растворимого кофе с молоком — аппетита не было совсем — и отправился гулять с Мопсом, без особого энтузиазма взяв с собою напросившегося старшенького, Гаврика. Маврик и Настенька остались смотреть мультяшки. Погода выдалась отличная, солнечная, легкий морозец бодрил, и они махнули через пустырь к дальнему магазину, в котором пиво дешевле. Однако супротив всякой логики Прохор вдруг купил в ларьке у гастронома четыре банки самого дорогого, импортного — захотелось кутнуть в кои-то веки, тем более что накануне премию на заводе дали — зря он, что ли, третью субботу подряд без отдыха ишачит? Конечно, после таких нагрузок нельзя было не выпить вечерком. И возможно, Прохор немного погорячился, уговорив бутылку 0,75 практически в одиночку — Акулина помогала чисто символически, вот наутро и чувствовал себя несколько вялым.
В общем, одну из ярко-зеленых голландских баночек он тут же у ларька и высосал под осуждающие взгляды Гаврика и Мопса. Зато настроение мгновенно улучшилось, и, придя домой, Прохор полез в кладовку с благородным намерением навести там порядок.
До обеда оставалось еще часа два, можно было успеть многое, и Акулина напомнила мужу:
— Полгода уже прошу тебя полку повесить! А без этого чего тут разбираться? Как был бардак, так и останется на всю жизнь.
— Линушка! — взмолился Прохор. — Но ты же помнишь, там эта стена, ну как будто из танталовой стали, ни одно сверло не берет, я тогда уже пробовал дырки делать. Намаялся только и плюнул. Помнишь?
— Помню. Но полка-то нужна. Тоже мне — передовик труда! Лучший слесарь города Мышуйска! Значок получил, а звание не оправдываешь. Ты же приносил сверла со специальными наконечниками.
— Ну, приносил, — буркнул Прохор.
Он надеялся, что Акулина забыла про те сверла. Были они жутко дефицитные и дорогие, а ему достались почти даром — друг из соседнего Жилохвостова привез по случаю за бутылку коньяка, и Прохор их жалел — боялся испортить необратимо о злосчастную стену, а мало ли какие еще задачи возникнут. Но теперь, похоже, Акулина не успокоится, пока не добьется своего, значит, откажись он дырявить стену, рискует обедать совсем без выпивки. Тем более женушка еще не знает, что он пива нынче басурманского купил. Это ее не порадует, а два огорчения в один день — явный перебор.
— Ладно, — смирился Прохор и достал дрель.
Он решительно закрепил ключом уникальное произведение жилохвостовских мастеров-металлургов и вдавил кнопку включателя. Дрель отчаянно завизжала, вгрызаясь в давно намеченное на стене место — крошечную лунку, отполированную до блеска предыдущими попытками. Акулина постояла с минуту, упиваясь своей маленькой домашней победой, да и пошла на кухню суп варить из тощего синеватого цыпленка. «Мама, и как у тебя из такой страшной птички такой вкусный булён получается?» — спрашивал по обыкновению Маврик.
А Прохор сверлил, навалившись на дрель всем телом, но вдруг сообразил, что надо бы точку поменять, ку на сантиметрик сместить — и всего делов. Чего он действительно так тупо уперся в одно место? Может, это в бетон и впрямь какой-нибудь сверхтвердый сплав вмерз в виде прутка или маленькой болванки? Сказано — сделано. Дрель пошла явно веселее, хотя по началу судить не следует, в верхнем слое и старые обои, и штукатурка — пока еще до бетона дойдешь. Так и есть: на полногтя погрузился, и снова — ни в какую!