Кара Господа
Шрифт:
Все это промелькнуло в памяти, полоснув по старым шрамам в душе, пока шел ко входу. Гостей здесь не жаловали. Тяжеленная дверь, которая была даже старше меня, с неохотой пустила внутрь, где было темно. Лишь огонь в камине заставлял тьму расползаться по углам и метаться по отсыревшим стенам со старинными гобеленами, которым следовало бы находиться в музее, а не гнить в доме, больше похожем на склеп.
Таким же стал и сам Антун — мрачным, едким стариком, чьи лучшие годы давно остались позади. От будущего он ничего и не ждал, разочарованный во всем и всех, а прежде всего —
— Что заставило тебя навестить отца впервые за пять десятков лет? — язвительно осведомился он, сидевший в халате перед очагом.
Еще сильнее постарел — волос на черепе, туго обтянутом кожей, не осталось. Лицо, напротив, все было в складках морщин, его перечеркивал шрам от удара молнии — когда-то она убила его, он выжил, потому что санклит, но шрам сохранился, что у бессмертных бывает крайне редко, у нас даже татуировки сходят моментально. Рука, как всегда, сжимала стакан. Рядом стояла ополовиненная бутылка, а ведь еще только полдень.
— Это уже вторая сегодня, — с удовольствием сказал Антун, заметив мой осуждающий взгляд.
— Твое право, — я равнодушно пожал плечами.
— Именно, — он нервно дернул головой, раздосадованный тем, что не удалось разозлить меня. Шея с сухой обвисшей кожей делала его похожим на черепаху.
— Прости, отец, и не думал осуждать тебя. — Нельзя сердить его, учитывая причину моего появления в отчем доме.
— Отчего лебезишь? — в глубоко запавших глазах зажегся интерес. — Что надо, говори прямо.
— Браслет-метку.
— О как! — Антун так удивился, что расплескал виски. — Зачем она тебе? Да ты за всю жизнь ни одной смертной девки не оприходовал! Только с санклитками спал! — он ощерился в ядовитой усмешке и не преминул укусить, добавив, — с мачехой, в том числе! Под этой крышей, между прочим! В отчем доме!
Я стиснул зубы, стараясь оставаться хотя бы внешне невозмутимым. Все- таки во мне его кровь, как ни крути, вспыхиваю моментально. Пресловутая ярость Драганов известна каждому санклиту, и мало кто рискнет вызвать ее.
— Помнишь, да? — старик залпом опрокинул стакан в рот, взял бутылку и вновь наполнил его до краев.
— Ты не дашь забыть! — не удержавшись, прошипел я.
— Не дам! — подтвердил Антун. — Предавшему отца нет прощения! И нет искупления!
— Мне нужен браслет-метка.
— Для чего?
— Надеть его на руку смертной и представить ее санклитскому сообществу как будущую мать моего наследника.
— Да неужто? — глаза старика впились в мое лицо.
— Клянусь. — Каждое слово — чистая правда. Я собираюсь надеть этот проклятый браслет на руку Саяны, как Драганы сотни лет его надевали на запястья смертных женщин, которые рожали им наследников, неминуемо умирая в родах. Метка рода на такой выбранной санклитом "самке" говорила остальным, что прикасаться к ней запрещено, иное чревато войной между семьями. Вот только я не намерен делать любимую
— Значит, не лжешь. — Отец озадаченно ухмыльнулся. — Кто эта девица?
Как хотелось бы рассказать тебе, что твой единственный выживший дееспособный потомок влюблен в одну из Соболевых! Готов землю целовать, по которой она ходит! От инфаркта ты, конечно, не скончаешься, все-таки бессмертный, тебе еще долго небо коптить, но посмотреть, как отвиснет челюсть Великого Антуна Драгана, это дорогого стоило бы!
— Никто. — подавив усмешку, ответил я. — Молодая, красивая, здоровая.
— Хорошо. — Отец встал и, шаркая босыми ногами по каменным плитам пола, дошел до стены. — Отвернись! — бросил он, глянув на меня из-за плеча. Защелкали рычаги сейфа.
Когда я обернулся, Антун стоял напротив.
— Может, хоть ребенка от смертной сумеешь уберечь, не прошлепаешь, как двойняшек! — Желчно выплюнул отец, сунув мне в руки коробку.
Внутри лежал браслет — четыре серебряных прямоугольника с вензелями — буквой "D". Я озадаченно покачал головой. Он такой же страшный, как мой отец, черт их обоих подери! Как уговорить Саяну это надеть?
Глава 6 Mortal Combat
Глеб
Сколько я уже здесь? Потерял счет дням. Да еще эти обезболивающие, все время сплю из-за них. Тело еще болит, но уже и близко не так, как в те дни, когда валялся в "каменном мешке". Думаю только о Гуле. Музафер сказал, что тело так и не нашли, но Охотники занялись подготовкой похорон. Даже подобающего упокоения у моей любимой не будет. Только пустой гроб. Меня душит злоба, но сделать ничего не могу. Мысли о мести Драгану не дают окончательно потонуть в депрессии. Когда-нибудь это исчадие ада заплатит за все!
Я размякаю здесь, на широкой кровати, в комнате, похожей на люкс пятизвездочного отеля. А за окном идиллия, прямо райский сад. Огромное поместье, сады, озера, фонтаны. Приторно так, что того и гляди, как бы чего не слиплось! Наблюдатели — трусы! Они отгородились от всего, пестуют свою политику невмешательства, упиваются ролью хроникеров. Но тот, кто видит зло и ничего не делает, способствует этому злу!
Я стиснул зубы и вышел из комнаты. Нет сил бездействовать, это страшная мука! На улице было жарко. Быстро шагая по дорожкам вдоль ухоженных, фигурно подрезанных кустов, никак не мог избавиться от мысли, что Гули больше нет, а жизнь смеет продолжаться. Глупо, это как бунт подростка против мироздания. Но все же нечестно!
Музафер копался в земле неподалеку от озера. Сажал какие-то деревца, что ли, не особо рассматривал. Я подошел к нему. Никогда не понимал, что побуждает людей заниматься огородами. По-моему, тяга к грязи свойственна червякам, человека Господь сотворил из нее не для того, чтобы тот упорно лез в нее обратно.
— Доброе утро! — мужчина посмотрел на меня с улыбкой. Она всегда на его лице. От глаз разбегаются лучики морщинок. Глядишь на них и становится легче. Даже моя боль в душе стихла. — Как себя чувствуешь?