Карантин по-питерски
Шрифт:
Сегодня отдыхаю. Завтра – вторая попытка добраться до леса.
Вспомнил, как жизнь однажды очень мощно посрамила мои планы. Долгое время я занимался военно-исторической реконструкцией: это когда взрослые мужики наряжаются в форму – в данном случае Второй мировой, – бегают по лесам и стреляют из охолощенных винтовок. Давно уже, к сожалению, не выхожу на мероприятия, а недавно примерил свои красноармейские штаны и с ужасом заметил, что не влезаю в них. Надо худеть. Хотя бы ради возвращения в реконструкцию.
В 2012 году мы поехали в Брест на реконструкцию битвы 22 июня. Это было долгое трехдневное мероприятие. Мы встали двумя лагерями возле крепости – РККА и немцы. Все было как надо: шлагбаум, грузовики, построения, выдача винтовок (через границу провозить нельзя, и нам выдали свежие охолощенные мосинки от Минобороны Белоруссии).
Вечером 21 июня гуляли в форме по Бресту. По РККА, разумеется. Немцам в форме
На этой прогулке был еще смешной случай. Возле крепости мне приспичило посетить сортир. Забежал в общественный туалет недалеко от крепости и с ужасом заметил, что ни в одной из кабинок нет туалетной бумаги. Вот это беда. Что делать? Вышел из кабинки, оправил ремень, поправил нквдешную фуражку, прямо во всем этом подошел к такому типичному белорусу – будто из группы «Песняры», с седыми усами.
– Извините, – говорю. – Но у меня к вам очень глупый вопрос. У вас совершенно случайно нет туалетной бумаги? Или, может, рядом есть магазин?
Напоминаю: я в форме внутренних войск НКВД.
Белорус улыбается и отвечает совершенно спокойно:
– Да, конечно, есть!
Подводит меня к багажнику своей машины и дарит два рулона.
А потом была страшная история.
Сам бой был назначен, кажется, на 5 часов утра. Ночью перед мероприятием не спалось – при том, что я даже и не пил. Долго пытался уснуть на неудобном вещмешке, в конце концов вроде бы смог. Сквозь сон услышал голос: «Застава, в ружье!»
Значит, началось мероприятие. Я встал, надел фуражку, взвалил на плечо винтовку, сделал шаг из палатки и…
И ничего не помню. Чернота.
Я пришел в себя, сидя на пеньке посреди леса. Вокруг стояли солдаты, а прямо передо мной – человек в форме СС. Он светил мне фонариком в лицо и спрашивал, кто я.
А я не помнил, кто я. Вообще не понимал, что произошло.
– Я из Бреста, – говорю первое, что пришло в голову.
Приходит врач, вкалывает в жопку аминазин. Меня увозят. В машине рассказывают, что я вышел из палатки, потерял сознание, упал и забился в судорогах.
После МРТ в больнице врач пришел к выводу, что эпилепсии у меня, скорее всего, нет, просто я пережал синокаридный нервный узел, пока лежал на вещмешке.
Мероприятие, в которое было вложено столько сил, денег и времени, я, разумеется, пропустил, пока сидел в больнице.
Берегите здоровье!
Что меня всегда удивляло в отношении человеческих привязанностей и пристрастий, так это внутренняя невозможность выстроить свои собственные по ранжиру (охота, литература, жуковедение, дружеская пирушка и т. д., включая даже и влюблённости). В постороннем человеке всё вроде бы просто разложить по полочкам – сила побудительных мотивов поддаётся измерению. Так, во всяком случае, мнится. Да и у себя можно разумом постичь: это – столбовой хайвэй, а это – тропинка для одиноких мечтаний. Однако градус эмоциональной значимости изнутри принципиально неизмеряем – всё дорого, всё важно. Долго полагал, что причина в малодушии, моём собственном малодушии, но потом в голову пришло такое соображение: вот у меня две руки… Нет, лучше не так. Вот у меня на руке пять пальцев (не только у меня) – какие-то из них более значимы для повседневности, какие-то менее. Большой, указательный и средний, определённо, более важны для любого рукоделия, нежели безымянный и мизинец. Но вот дошло дело до членовредительства – если попробовать оттяпать себе любой из них, то боль будет неотличима. Боли всё равно, могу я в обыденности легко обойтись без того или иного пальца или это будет затруднительно – телу, защищающему их обещанием равного страдания, они милы одинаково. Я очень живо себе это представил, и с тех пор пристрастия уживаются внутри относительно мирно.
А мне ночью приснился кошмар: в чужом старом доме смотрюсь в большое зеркало, а позади меня тоже зеркало, в котором отражается мой затылок. И вдруг в зеркале, что позади, голова начинает медленно поворачиваться, совершенно игнорируя тот факт, что сам я стою недвижно перед зеркалом, уставившись на своё отражение. Когда явь и так множит кошмары, а вирус подбирается к тебе со скоростью снаряда, пущенного «саушкой» Сергея Ивановича по спичечному коробку, страшиться во сне собственных, пусть и живущих каждое своей жизнью, отражений – непозволительная роскошь. Вот я и проснулся. Но осадок остался. Написал «осадок» и вспомнил вот что: как-то пациент угостил морсом из красники – сахалинского эндемика. Морс тот имел богатый и сложный вкус, оставлявший после глотка, на выдохе, какую-то до боли знакомую нотку, немного приторную, но не противную. И вот я пил его всякий раз, когда приезжал на адрес, и дивился его вкусу и ещё тому, что это кладезь витаминов и почти что эликсир бессмертия (со слов пациента). Но разгадать финальную ноту всё же не удавалось. До тех, правда, пор, пока угощавший вскользь не обронил, что в народе краснику называют ещё «клоповкой». Тут всё сразу и прояснилось и остаточный привкус из приторно-приемлемого мгновенно обратился в тошнотворный, потому как отдавал раздавленными клопами. Угощаться им на некоторое время я перестал. Спустя пару месяцев решили с пациентом после процедуры распить ноль семь вискаря, и за неимением обильной закуски развели водой краснику
Каждое утро, после умывания, имею привычку растирать всё тело по методу Бадюка; растёршись, надавливанием запускаю активные точки. Называю это «вторым пробуждением», потому как остатки сна разлетаются быстрее, чем от трёх, выпитых одна за другой, чашек ристретто.
Жена сраженного инфарктом Серёги прислала смс, что тому провели операцию стентирования и состояние соседа теперь стабильное. Слава богу! Операция эта, помимо высокой эффективности, удивительна ещё тем, что стент продвигают катетером к сердцу через бедренную артерию.
Прочитал на «Фонтанке» поразившее меня большое интервью со священником-протоиереем по фамилии Анцибор. Священник этот, настоятель храма, спустя четверть века служения Господу заявил, что больше в Бога не верит, уходит из Церкви и подал в епархию заявление о самоличном сложении с себя сана священника в связи с изменением мировоззрения. Мол, вы там без меня рассудите по вашим понятиям, главное, человека пришлите, ключи от храма передать некому. Анцибор рассказывает, что после того, как ознакомился с трудами учёных-материалистов (в основном – психологов), в числе которых Доккинз, Фрейд, Кандел, Эриксон и др., а также пообщался с представителями других сект (и православие, и иные религии он именует в интервью сектами), туман в его голове рассеялся, пелена спала с очей и он сделался убеждённым материалистом и, наконец, счастливым человеком: «В церкви все грустные, все одинаковые», – жалуется он журналистке. На сопровождающих интервью фотографиях – упитанный человек средних лет. Он взирает уверенно и как бы радостно, но нечто бессмысленное в этом взгляде побеждает эту уверенность и эту радость. Как улыбка умирающего от онкологии старика, впервые посетившего Диснейленд. Чем-то нехорошим повеяло от этого интервью, обдало гадким каким-то ветром. Чем он будет теперь заниматься? Неужели, думалось мне, отслужив четверть века жрецом, призывая на литургиях Святый Дух сойти на Святые Дары, дабы свершилось преложение, молясь о спасении живых и упокоении мёртвых, венчая и крестя, исповедуя и отпевая, он, осознав себя атеистом, пойдёт работать в компанию по продаже соков, картона, гвоздей, сотовых телефонов? Помнится, год назад некий московский психолог либерального исповедания написал в фейсбуке пост о том, что в моменты объятий со своей пятилетней дочкой испытывает сексуальное возбуждение и эрекцию и не считает это отклонением, а вполне себе естественной реакцией. А тем, кто за это его осудит – стыд и срам, ибо лицемеры, ватники, мракобесы и путинисты. И под постом много одобрительных, сродни похлопыванию по плечу, отзывов, типа: «Странно, что в 21 веке живут ещё люди, которые не понимают таких очевидных вещей. Спасибо Вам за Вашу свободу и искренность!» Испытал тогда нечто схожее с тем, когда двенадцатилетним юнцом, в Армении, раздавил забежавшего в помещение большого тарантула и тот звучно хрустнул под тонкой подошвой кед всеми своими мохнатыми конечностями: побежали вдоль позвоночника мурашки, и нестерпимо захотелось под горячий душ. После интервью священника ощутил – нет, не оттенок отвращения, – а именно что холодок, как от встречи с отделившимся от меня отражением в том кошмарном сне. Ещё один тайный (а тайный ли?) знак, свидетельствующий о быстром и необратимом изменении (исчезновении) мира.
Днём жена созвонилась по делу со знакомой заведующей хирургическим отделением в крупной городской больнице. Та, не скрывая растерянности, поведала, что врачи отказываются выходить на дежурства из-за страха перед заражением. Говорит, что ничего уже не понимает, прежде представить такое было невозможно.
Приготовил на обед тушёные овощи с соевым мясом. Мясо сие чистой воды симулякр, не такой, конечно, как безалкогольное пиво, хотя и недалеко от него ушло. Получилось, тем не менее, вкусно. Долго тушил лук, морковь, сладкий перец, томаты, чеснок. Параллельно варил, а после поджаривал шницели из лжемяса. Сделал соус из томатной пасты, соевого соуса, сахарного песка, сванской соли и чёрного молотого перца. Всё перемешал, потушил минут пятнадцать, столько же дал настояться. Женя Алехин [4] , веган всея Руси, заценил бы.
4
Евгений Алехин – создатель реп-групп «макулатура» и «ночные грузчики», глава издательства «ИЛ-мьюзик», автор книг «Рутина», «Ядерная весна» и др.
Соевое мясо да, именно так и надо готовить. Другого мяса я не ем, потому соевое помогает, когда хочется чего-то животного, зверского. Вот, например, всему миру давно и сильно хотелось третьей мировой войны. Но подошла и пандемия летучемышачьего гриппа, как заменитель, или, говоря по-научному, субститут. Теперь по поводу субститута. Раньше человеки делали человеческие жертвоприношения, что логично. Потом человека в качестве жертвы стали заменять животным, как правило козлом. Поэтому женщины, когда хотят обидно назвать своего мужчину, называют того «козёл». Хотя сам по себе козёл, в общем-то, вполне безобидное животное. Потом субститутом животного в жертвоприношении стал хлеб. Иисус преломил хлеб и сказал: вот вам моя плоть, жрите, это на всех. Чего вам ещё надо? Однако Иисуса всё же распяли.