Карат. Чёрное сердце
Шрифт:
Но чего я совсем не ожидала, так это того, что Карат неожиданно потянется вперед, доставая руки из-под головы, чтобы положить горячие ладони на мои щеки.
Очень аккуратно и нежно.
Настолько непривычно, что я тут же смутилась и опешила, но решила пока не отбиваться и не вырываться.
– А мой отец всегда говорил, что все страхи только в твоей голове, - улыбка Карата была печальная, но искренняя, как и то, с какой лаской он касался меня сейчас, заставляя стремительно краснеть.
Не этого я от него ожидала!
Казалось,
Единственный, с кем он позволял себе нежности был лишь малыш Гранит, который души не чаял в кровном дедушке, своими звериными внутренними радарами улавливая сразу же, что Карат был дома, даже если не успевал еще услышать его голоса.
На это папа всегда ворчал и даже обижался, дуясь на зеленоглазого друга и каждый раз говоря, что Карат не заслужил такого обожания, хотя бы потому что был слишком редко дома, и не возился с малышами столько, сколько он делал это сам.
Словно что-то надломилось в Карате сегодня совершенно неожиданно и резко.
Сначала эта драка на поляне.
Теперь эта нежность, от которой я просто плавилась и отчаянно пыталась напомнить себе, что ему нельзя доверять, что бы там не было.
Но как же тяжело это было сделать, когда он смотрел в мои глаза вот так – тепло, по-доброму и печально. Как еще не смотрел никогда. Ни на кого.
– Ваш отец был очень мудрым… - прошептала я, продолжая смотреть в красивое лицо, нависая над ним и упираясь ладонями над плечами Карата.
– Был лучшим из лучших, - кивнул он, едва заметно проведя пальцами по моей коже, но оставляя огненные следы от своей неожиданной нежности, - Это он воспитал Севера и Нефрита, вложив в них свои знания и благородство.
– Он воспитал и вас.
Карат только покачал головой, выдохнув тяжело:
– Меня воспитала моя огненная кровь и жестокость нашего рода. А еще ошибка, которая перевернула жизнь моей семьи…я не мог быть другим.
Я затаила дыхание, понимая, чувствуя кожей, что эти слова ранят Карата, и каким бы насмешливым, дерзким и наглым он не был, а где-то очень глубоко внутри его грызла боль и не давала покоя память. Словно он был не бесчувственным демоном, а таким, как мы…
И я боялась побеспокоить эту рану, что не заживала в нем не просто годами, а десятилетиями.
Какое-то время мы молчали, просто глядя друг на друга.
Карат продолжал едва заметно гладить мои скулы, выглядя сейчас таким непривычно тихим и земным, а я не могла надышаться его нежностью, понимая, что этот мужчина открывает во мне все новые и новые чувства, о которых я не могла подозревать раньше.
Страшно было шелохнуться и разрушить эту хрустальную ласку, от которой мое сердце заходилось и дрожало.
– Не хочу, чтобы ты боялась меня, детка, - наконец проговорил приглушенно Карат, глядя в мои глаза впервые серьезно, без своей лукавости и хитрости, которая не давала расслабиться.
Он
– То, что ты увидела в клубе не должно пугать тебя. Рано или поздно, ты бы все равно узнала.
Хотелось содрогнуться, когда в моей голове тут же всплыла эта незабываемая картина, где Карат сидел на черном диване, окруженный женщинами. Они хотели его. А он?..
– Дело не в клубе.
Странно было говорить с ним на чистоту, но сделав это впервые теперь сложно было остановиться. Особенно, когда мужчина не язвил, и кажется едва ли не впервые сам говорил начистоту.
Самым сложным было правильно подобрать слова и рассказать о том, что я чувствовала, даже если иногда мне казалось, что Карат это знает лучше меня самой, поэтому в какой-то момент я даже внутренне заметалась, не зная с чего начать, а главное к чему приведет этот разговор.
– …я жила свои двадцать лет с ледяной кровью и не желала иного, - наконец проговорила я, видя, что Карат впитывает каждое произнесенное мной слово на полном серьезе, - Я просыпалась и не вздрагивала от странных звуков. Я не боялась услышать голос в ночи, а теперь…
– Теперь боишься?
Я тяжело сглотнула, неожиданно подавшись вперед, чтобы перекинуть ногу через торс Карата и вероломно сесть на него сверху, глядя в его полыхнувшие жаждой глаза, и ощущая, как его влажная кожа стала отдавать опасным жаром.
– Просто хочу, чтобы все было как прежде. Хочу свободно дышать и спокойно спать ночами. Хочу спокойно смотреть в глаза моей семьи и не вздрагивать каждый раз оттого, что они могут увидеть или понять то, что не должны.
Карат нахмурился, даже не смотря на то, что был возбужден.
Но не трогал меня. Не пытался зажать или перевернуть так, чтобы я оказалась под ним. Продолжал нежно и осторожно гладить мои скулы, словно эти простые незамысловатые прикосновения пленили его.
– Ведь все дело в том, что я Кадьяк, - эти слова вышли с выдохом, будто я наконец смогла признаться самой себе, что было сделать так сложно, пытаясь отыскать в его глазах ответ на собственные слова, - У вас была тьма женщин. Разных. Были и полукровки. Не было только такой как я…
Карат продолжал молчать и слушать меня, не двигаясь и не перебивая, отчего с каждым моим словом становилось не по себе.
Страшно было понять, что все это было правдой…
Ведь больше всего на свете я бы хотела, чтобы он просто покачал головой и дал мне шанс выдохнуть и продолжить это бессмысленное и болезненное копашение в собственной душе, где с его появлением стало так неспокойно, тяжело и горячо.
Я стянула с себя тонкую майку, сидя теперь на его торсе с обнаженной грудью и ощущая между бедер не только то, как стало влажно, но и то как напряглось его тело в немом отчаянном крике сохранить благоразумие.