Каратель
Шрифт:
Автомобильные пробки в столице давно уже стали нормой. Воздух над проспектами и улицами висел плотный и тяжелый. Транспортные потоки пересекались, сливались, дробились, замирали… Орали клаксоны, матерились водители. Ржавые "Жигули" и навороченные иномарки парились бок о бок. Этот автокошмар казался бесконечным. Табуны разгоряченных машин дышали жарко, распространяли удушливый смрад. Обмороки и сердечные приступы за рулем увеличивали статистику ДТП… Город задыхался. Отравленный выхлопными газами центр столицы напоминал чудовищное изобретение доктора Беккера - фургон "грузовика 3".[36]
Резко вскрикивая сиреной, вспыхивая проблесковым маячком, служебная "Волга" генерала Гаврюшенко вырвалась, наконец, из пробки, пересекла двойную осевую, выскочила на встречную полосу. Осовевший от жары генерал (не могут, понимаешь, кондишн поставить) распустил узел галстука. Машина неслась по встречняку, издали предупреждая мигалкой всякое быдло о том, что едет белый человек… А машина Председателя, который "вел" генерала, осталась в пробке. Не мог Председатель позволить себе такой езды, как генерал. Автомобиль Председателя безнадежно застрял, генеральская "Волга" умчалась. Антрацитово-черный кузов под синими сполохами мигалки исчез…
Левой рукой Кондратьев взял радиостанцию.
– Едет объект. К тебе едет. Скоро - через две-три минуты будет в адресе. А я застрял в пробке. Не предпринимай ничего, перенесем на другой раз.
– Даже не думай об этом, - ответила рация. Рация была в руках Таранова, а сам Таранов сидел в салоне микроавтобуса "Форд-транзит" во дворе дома, где жила любовница Гаврюшенко. На борту фургона красовалась реклама фирмы, снабжавшей население питьевой водой.
– Обед готов?
– весело спросил генерал в трубку… Весело спросил, весело. И услышал веселый ответ: готов, мой генерал, все готово - и обед, и я… Когда ты приедешь? Очень соскучилась по тебе, мой генерал.
Водитель сидел за рулем генеральской "Волги" с невозмутимым видом и, казалось, совсем не прислушивался к разговору. Водитель возил Гаврюшенко уже три с половиной года и отлично знал, куда везет своего босса. Одно время генерал ездил к Оксане сам, на своей личной "Ауди". Потом маскироваться перестал и даже пару раз "командировал" своего водилу с машиной в распоряжение Оксаны… Зато водила получал "льготы" в виде возможности пользоваться тачкой для своих целей.
– Через три минуты буду - сказал генерал и убрал телефон.
Задним ходом Таранов подогнал "форд" почти впритык к подъезду. Выскочил, распахнул заднюю дверь фургона, сквозь тонированное стекло в двери увидел знакомую "Волгу", въезжающую во двор.
"Волга" остановилась в нескольких метрах от "форда". Гаврюшенко бодро сказал водителю:
– Все, Костя, на сегодня свободен.
– Спасибо, Сергей Сергеевич.
Генерал посмотрел на фургон возле подъезда, бросил:
– Вот урод… всю, бля, дорогу перегородил. Непременно нужно аж в подъезд въехать.
Костя тоже посмотрел на "форд", поддакнул:
– Оборзели.
Генерал вылез из машины, хлопнул дверцей. "Волга", рыкнув движком, отъехала.
Таранов услышал хлопок дверцы и звук отъезжающего автомобиля. Он взял в руки десятилитровый баллон воды. Планировалось, что захват генерала Таранов и Кондратьев будут производить вдвоем. Но Председатель засел в пробке. А переносить операцию на другой раз Иван не хотел - свою любовницу Гаврюшенко посещал раз в неделю… Иван взял в руки баллон и приготовился.
Оксана Потемкина, студентка третьего курса журфака Московского государственного университета, надела черный пеньюар. Сквозь почти прозрачную ткань просвечивали узенькие трусики и чулки. Надевать чулки в такую жарищу совсем не хотелось, но Гаврюша возбуждался от чулок… боров старый! Фетишист. Но фетишист с толстым кошельком и большими связями. А без связей в Москве карьеру не сделаешь. Хочешь жить, девонька, подстилайся под папиков со связями и говори судьбе спасибо за то, что еще повезло.
Оксана подмигнула своему отражению в зеркале и выглянула в окно. Увидела отъезжающую "Волгу"… прибыл боров.
Генерал-майор протиснулся между стеной дома и открытой дверцей "форда". Работяга в сером комбинезоне выгружал из фургона голубоватые бутыли с артезианской водой. Генерал привычно набрал код на стальной двери подъезда. Замок щелкнул.
Замок щелкнул, и одновременно Иван опустил десятилитровую бутыль на голову генерала-оборотня. Он боялся переборщить - Гаврюшенко на вид-то бравый, но уже не шибко молодой - и ударил недостаточно сильно… Генерал слегка качнулся, выпустил ручку двери и начал поворачиваться.
Иван ударил второй раз. Тело Гаврюшенко опустилось на землю. Таранов отшвырнул в сторону баллон. Пластиковая посудина упала на острый угол кирпича, ограждающего клумбу у подъезда, лопнула, и вода потекла на оранжевый ковер ноготков. Иван подхватил тело и забросил в фургон.
…Ну и где этот урод? Какого ху я тут в прихожей у глазка торчу, разодетая, как шлюшка в борделе? Оксана посмотрела в глазок и никого не увидела. Тогда она осторожно приоткрыла дверь, выглянула на лестничную площадку и тихонько позвала: Гаврюша… На лестнице было пусто и тихо. Обшарпанные, в росписях, стены старой хрущевки (мог бы для такой сладкой девочки квартирку снять в более понтовом доме, жлоб старый) хранили молчание. Оксана пожала плечами и прикрыла дверь. Она вернулась в комнату, снова выглянула в окно, но и внизу генерала не увидела. Возле подъезда стоял какой-то желтый "форд", на детской площадке трепались две мамаши с колясками, неподвижно застыли старые липы… Куда пропал идиот? Может, я ошиблась и это была не его "Волга"? Оксана потыкала пальцем с длинным ухоженным ногтем в клавиатуру телефона и набрала номер трубы генерала.
Таранов забросил тело в грузовой отсек, спеленал руки и ноги скотчем, накрыл большим куском полосатого брезента. Потом сел в кабину и взял в руки радиостанцию. Сзади, в грузовом отсеке, запиликал телефон. Звук был приглушен брезентом, но доносился отчетливо. Телефон наигрывал "Наша служба и опасна и трудна". Иван презрительно скривил губы и вызвал Председателя.
– Есть клиент, - сообщил он, когда Кондратьев отозвался.
– Ты где?
– Выскочил из пробки. Через минуту буду
За спиной у Таранова телефон генерала Гаврюшенко назойливо пищал про тяготы милицейской службы.