Караван-сарай
Шрифт:
– Дорогой друг, – взмолился он, – давайте серьёзнее, позвольте дочитать вам мою рукопись: я никак не могу решить, стоит ли она хоть чего-то [4] , и мне нужно ваше откровенное [5] мнение.
Похоже, ему действительно нужна была точка опоры. Он облокотился на диванные подушки, вернул разлетевшиеся листы в изящную голубую папочку [6] , на обложке которой красовалось название: «Омнибус» [7] , – и убедившись, что я сдался, продолжил чтение монотонным голосом пономаря:
4
Зачёркн.: «я никак не могу решить, стоит ли она хоть чего-то».
5
Замена: «скрытное».
6
Эти две фразы переделаны следующим образом: «Похоже, ему действительно было нужно обрести уверенность в себе. Он вернул разлетевшиеся листы в пульверизатор».
7
Этим названием (омнибус – недорогой общественный транспорт) Пикабиа «осуждает» и весь роман «Клода Пустомели» как рассчитанный на массовую публику. В правке замена: «Спектакль отменяется».
Земля улыбалась надвигавшемуся июню, бутоны цветов почти распустились под лучами весеннего солнца, чирикающие в ветвях
Она звалась мадам Мари-Мари, он был молод, но уже при ленточке Почётного легиона.
– Любимый, – молвила Мари, – голова просто кругом идёт от аромата цветов, но какие же замечательные стоят погоды!
– Мне нужно с вами переговорить, – ответствовал молодой человек, взволнованно поджав губы.
Девушка оперлась на ещё не зазеленевшее дерево и, казалось, не слышала его.
– Милая, – снова заговорил он после момента неловкого молчания. – Вы словно бы скучаете со мной, ума не приложу, отчего бы…
Они прошли ещё немного, юноша чувствовал себя скованно – ему казалось, что он заходит всё глубже в пронзительно холодную воду. Внезапно остановившись, он воскликнул: «Ну, конечно! Это музыка военного оркестра вдалеке: патриотизм, которым она напоена, так услаждает ваш слух!» Звуки марша становились всё ближе, и Поль-Поль [8] – а это был именно он – также воодушевился: «Да ведь это “Марсельеза”, песнь Франции, гимн наших милых солдат!» [9]
В это мгновение по аллее к нашей паре ринулись трое щенков, своими скачками напоминавшие благородных девиц, предающихся нежным утехам посреди дышащего воспоминаниями луга; один из них, ещё совсем крошечный – весь белый с двумя чёрными пятнышками на глазу и у хвоста – уселся перед Поль-Полем и уставился на него: без страха, но вопрошающе, точно собака, ищущая пропавшего хозяина; завиляв хвостом, он тявкнул [10] , словно в ожидании одобрения.
– Ну да, глупыш, – сказал ему Поль-Поль, – это я, твой первый хозяин. Дай Мадам лапку [11] .
– Какой милашка! – проговорила девушка, наклоняясь. Но пёс отвернулся, бросился к остальным, и они унеслись, забавляясь и вторя шаловливым крикам славок в листве!
Замерев на месте, двое наших гуляющих провожали их взглядом, пока те не скрылись за живописным валуном. «Дорогая, – воскликнул Поль-Поль, – любите ли вы путешествия? Вам нравится Шотландия? Поедемте же, прочь сомнения!»
Подобная просьба, кажется, её разочаровала. «К чему вообще куда-то ездить, – произнесла она вполголоса, – всё едино, разница лишь в том, какие строить планы: все страны на одно лицо, и тому, кто любит по-настоящему, путешествия претят».
8
Возможно, здесь содержится намёк на Поля Элюара: поначалу он сотрудничал с журналом Пикабиа «391», но с 1920 г. их отношения начали портиться.
9
Фрагмент переделан следующим образом: «Картошка улыбалась надвигавшемуся июню, бутоны цветов почти распустились под лучами весеннего солнца, дриставшие в ветвях птицы уже вовсю вили гнезда. По аллеям Люксембургского сада неспешно прогуливалась пара. Она звалась мадам Мадам, он был молод, но уже при ленточке Командора Почётного легиона. – Любимый, – молвила Мари, – живот пучит от аромата цветов, но какой же дождь идёт! – Мне нужно с вами переговорить, – ответствовал молодой человек, взволнованно сжав ягодицы. Девушка оперлась на ещё не зазеленевшее дерево и, казалось, прекрасно услышала его. – Милая, – снова заговорил он после момента приятного молчания, – вы словно бы скучаете со мной, прекрасно понимаю, отчего… Они прошли ещё немного, юноша мучился запором – ему казалось, что он заходит всё глубже в дерьмо. Внезапно остановившись, он воскликнул: «Ну, конечно! Это запах военных вдалеке: патриотизм, которым она напоена, так услаждает ваше обоняние!» Запах становился всё ближе, и Поль-Поль – а это был именно он – также воодушевился».
10
Вставка: «и помочился на дерево».
11
Вставка: «– и Поль-Поль стал сам мочиться на дерево».
Я понял, что конца этому не будет, и прервал его похвалой:
– Дорогой друг [12] , всё это просто потрясающе, одновременно в стиле Луи-Филиппа [13] и очень современно, есть даже некий привкус дада, придающий вашему произведению необходимую остроту' – точно чеснок в баранине по-бретонски! Давно вы это всё написали?
– Нет, буквально намедни, но обдумывал годами [14] !
– Ах, как вы правы: порой одного слова достаточно [15] , чтобы выразить смысл всей жизни!
12
Замена рукой Эверлинг: «Мой дорогой».
13
Стиль Луи-Филиппа – стиль меблировки и архитектуры во время правления Луи-Филиппа I (1773–1850), уютный буржуазный стиль, ставивший комфорт превыше эстетики. Замена: «Нерона».
14
Замена: «и обдумал накануне».
15
Замена: «Ба! Одного слова было бы достаточно».
– Да, но какого слова?
– Какая разница – Навуходоносор, если угодно, всё зависит от того, какое ему придать значение [16] ! Всё остальное – лишь чувственность [17] , пустая трата времени; а уж вам известно, как мы дорожим временем, даже если потом тратим его без счёта [18] .
– Не соблаговолите ли, – осторожно вставил Ларенсе, – я продолжаю?
– О, нет никакой нужды, я уже знаю, чем кончится ваша книга: финал вы не преминете окутать покровом тайны поэтических чувств, оставив ваших читателей во власти чар неизъяснимого – единственного переживания, которое им ещё доступно; загадочность: вот нынче истинное искусство. Я, признаться, поступил бы ровно наоборот; для меня такая искушённая игра под стать неуместной шутке, и артистический склад ума даёт на выходе лишь эдакую манию, для описания которой сам собой просится жаргон психиатров [19] .
16
Зачёркн. от «всё зависит…» до конца фразы.
17
Замена: «рефлексия».
18
Замена: «как нам нужно выиграть время, хотя мы потом его и теряем».
19
Зачёркн. от «загадочность: вот нынче…» в предыдущей фразе до конца абзаца.
Начинающий автор не без иронии спросил меня, не считаю ли я, подобно некоторым, искусство заболеванием [20] .
– Да нет же, вы не поняли. Если хотите, нет никакого искусства, как нет и болезней [21] – есть лишь больные [22] ; но, помилуйте, не надо делать из меня критика. Те, кто рассуждает о творчестве других, предлагают лишь выхолощенные и отцеженные идеи – да и сито, через которое они их пропускают, должно быть стандартного размера, иначе такие идеи пройдут мимо моды и условностей. Эти люди втолковывают нам, что' надо делать и почему, но подобный критический настрой разъедает искусство, точно ртуть – золото (чего, собственно, они и добиваются): потом её не вытравить из благородного металла и в самом жарком тигле [23] . Видите ли, куда лучше вообще избавиться от всех критиков, сжечь их, а в идеале – и порвать с теми друзьями, у кого из всех дарований осталась лишь склонность к критике; что одни, что другие несут с собой лишь рукоблудие и импотенцию, высасывая из жизни последний воздух, от них за версту разит ризницей – и, поверьте мне, очарованием «Батюшкина сада» [24] тут вовсе [25] не пахнет!
20
Вставка: «или религией».
21
После «нет никакого искусства» добавл. «нет религии».
22
Замена: «да и больных нет».
23
Замена рукой Эверлинг: «и в тигле самой высокой температуры».
24
Духи фирмы «Герлен», появившиеся в 1895 г.
25
Зачёркн.: «вовсе».
Сейчас в моде эдакое беспричинное намеренное скотство – обрамлённое снобизмом, – люди хамят, просто чтобы нахамить: зачастую потому, что мало ещё пожили на этом свете и в глубине души попросту не способны любить – у одних просто отмер тот орган, которым любят, другие, наоборот, пользуются им как отмычкой, дабы пролезть вперёд остальных!..
Художники, литераторы, музыканты буквально молятся на искусство – точно аптекари на суспензию от изжоги [26] , – они даже говорят о нём, мысленно изгибаясь в книксенах и реверансах!
26
Далее до конца фразы текст зачёркн.
Ларенсе [27] , явно выведенный из себя, – не столько моими словами, сколько невозможностью продолжить чтение, – запальчиво перебил меня:
– Я решительно с вами не согласен; история не знала ещё столь плодотворной, бурлящей идеями и увлекательной эпохи, как наша; число учёных множится день ото дня, завязываются всё новые связи и немыслимые доселе контакты. Смотрите сами, японцы работают во Франции, а французы отправляются в Японию, у нас есть негритянские кабаре, а у негров наверняка пляшут белые. Не станете же вы спорить с тем, что все эти усилия, которым чужды любые границы, рано или поздно даруют нам нечто великое, замечательное, сравнимое по масштабу с искусством Пирамид!
27
Замена: «Антракт».
– Быть может, но жизни в этом искусстве будет, как в замороженном бифштексе, – парировал я, – для того, кто обитает в мире искусств, внутренний мир – всё равно что безжизненный натюрморт: он навсегда заражён субъективностью, заданной самим его бездумным и полным условностей существованием; для таких умов рак, туберкулёз, сифилис – неизлечимые болезни, тогда как я единственной неизлечимой болезнью считаю смерть [28] , все же остальные – вздорные выдумки, под стать письмам с траурной окантовкой или орденским ленточкам, которые отдельные персонажи носят в петлице, дабы внушить соседям уважение, а то и – ещё хуже! – зависть. Собственно, если бы в мире не было зеркал, думаете, Наполеону пришло бы в голову учредить Почётный легион?
28
Замена: «здоровье».
Но в наши дни не перевелись ещё такие люди, которые носят внутри себя такой пьедестал – крошечный, но каждым из трёх измерений у него – бесконечность. Эта порода не верит ни в Бога, ни в искусство, ни в болезни – ни даже в Почётный легион, ни в саму себя! Такие люди похожи на мыльный пузырь посредине всей этой бесконечности. И в один прекрасный день такой микроскопический пузырь лопнет, оставив, впрочем, людям, верящим в жизнь, зелёные, розовые и голубые брызги воспоминаний.
Кстати, я даже знаю одного такого человечка, который дни напролёт проводит на своём маленьком пьедестале, выпуская мыльные пузыри и силясь сам надуться таким пузырём! У него есть прекрасная коллекция трубок от Гамбье [29] , но за душой – ничего [30] . Между ним и жизнью нет ничего общего, он лишь раскрошит свой кусок мыла «Кадум», и деятели искусств бросятся подбирать эти крошки, чтобы сварить из них не брусок, а целую буханку марсельского мыла, которой и будет кормиться их ограниченный разум. А тот пузырь, о котором я только что говорил, наполнен Любовью. В будущем же человеческие страсти будут распродавать по дешёвке, взвешенными и расфасованными на запчасти, в упаковке, почти скрывающей их суть – но непременно со штампом «одобрено руководством». Видите ли, милостивый государь, вы всё время косите в сторону Французской академии. Но как-то это всё очень недалеко: лучший друг – тот, что на горизонте, что ещё только придёт; я же один на белом свете чист душой и невинен, точно гильотина; и к чему бы моя душа ни лежала, я думаю о солнце, когда нежусь под его лучами, и о тени, когда захожу внутрь.
29
Вставка: «он пыжится со своей шевелюрой».
30
Фигурные глиняные трубки фирмы «Гамбье» курил и упоминал в своих стихах А. Рембо – но мишенью Пикабиа (что подтверждает карикатура в одном из номеров «391») здесь скорее является А. Бретон, также не расстававшийся с трубкой и поистине боготворивший Рембо. Весь персонаж «начинающего автора» Ларенсе отчасти вдохновлён Бретоном, про которого Пикабиа (много старше его) говорил: «Он меняет личины, как меняют пару ботинок» (см. ниже эпизод с ботинками романиста). Штамп «одобрено руководством» в этом абзаце может отсылать к авторитарному «правлению» Бретона в группировке сюрреалистов. В правке этого фрагмента также содержится ещё одна аллюзия на Бретона с его «львиной гривой».
Вдруг поймав себя на том, что мой собеседник как-то давно меня не перебивал, я подошёл к романисту, чья возня в углу меня уже некоторое время занимала: каково же было моё изумление, когда я обнаружил, что тот, скинув ботинки и повернувшись ко мне спиной, отогревал ноги у батареи; в ответ на мой немой вопрос он огрызнулся: «Вот результат ваших разглагольствований: я насквозь продрог».
2. Мыльный пузырь
Из-за этого разговора я совсем припозднился: одна моя давняя подруга, Берта Бокаж [31] , ждала меня к ужину. Добрался я к ней уже около девяти и с удивлением обнаружил, что больше никого нет. Берта, само очарование, объявила, что ужинать мы будем с ней наедине: что ж, я не возражал. В то время я считал её одной из самых умных женщин, которых мне довелось знать. Её проницательность была инстинктивной, врождённой, а не взращённой в некоей модной лаборатории, наподобие тех, что встречаешь нынче повсюду, на светских раутах или эзотерических собраниях, на концертах, за кулисами театров или в залах заседаний [32] .
31
Композитный персонаж, в основном вдохновлённый женой Пикабиа Габриэль Бюффе (1881–1985, женаты 1909–1930), но также заимствующий черты и одной из его многочисленных пассий Жермены Эверлинг (они были вместе с 1917 по 1933 г.) – та «проявится» далее в ещё одном персонаже. Берта Бокаж, вместе с тем, является и альтер эго самого Пикабиа: её отличает схожее отношение к жизни, и он вкладывает в её уста откровения, которые предпочёл бы не делать от первого лица (см. ниже о её детской поделке).
32
Вставка: «за кулисами театров, в залах заседаний или в барах».