Кардинал Ришелье

Нечаев Сергей

Да, на первых порах ему необходимо было восхвалять свою благодетельницу, но он уже тогда думал не о Марии Медичи и не о ее сыне. Он думал о Франции, и именно она была первоосновой его интересов.

На самом деле наш герой отлично понимал истинную цену «правления» Марии Медичи, умудрившейся менее чем за пять лет практически свести на нет все финансово-экономические достижения предыдущих правителей. Но что такое истина, когда на кону стоит что-то гораздо более важное? Как говорил кто-то из древних, река истины протекает через каналы заблуждений. Конечно же, епископ Люсонский отдавал себе отчет в том, что он говорил, но его совершенно не мучили угрызения совести за поистине лакейское угодничество.

Более того, его, по сути, очень даже устраивали «таланты» Марии Медичи в государственных делах, равно как и ее слабохарактерность. Ведь бездарность правителя всегда и везде была на руку не одним только авантюристам-временщикам вроде Кончино Кончини, но и сильным людям, умевшим направлять безвольных «властителей». И проблема тут всегда и везде состояла лишь в том, кто окажется у трона – авантюрист или человек подлинного государственного масштаба.

Когда говорят об особенностях характера Марии Медичи, следует, пожалуй, подчеркнуть, что она была даже не сильной, а своевольной. Ее сила была не в уме, но, с другой стороны, она не имела никакого сходства с той же Екатериной Медичи: она не была ни глубоко лицемерной, ни порочной, но ею руководствовали порывы. Можно даже сказать, что она была рабой своих импульсов. Ею двигала страсть, и в гневе она была способна на все. Тот, кто ее когда-то обидел, уже никогда не мог льстить себя надеждой восстановления ее благосклонности. Понимая это, не учитывать эти ее особенности было просто глупо. А Арман-Жан дю Плесси-Ришелье, несмотря на молодой возраст, не был глупым человеком – это уж точно.

* * *

Что же касается его коллег, то они с удовлетворением констатировали, что их представитель как нельзя лучше справился со своей миссией. Доволен был и сам Арман-Жан дю Плесси-Ришелье. Он понимал, что с этого момента стал фигурой общегосударственного масштаба.

Понятно, что выступал не только епископ Люсонский. Аналогичным образом барон де Сеннесэ представил наказы дворянства, а Робер Мирон – третьего сословия. Но, по сути, ничего не изменилось, и эти Генеральные штаты закончились, как и начались.

Закрывая заседания, Людовик XIII заявил делегатам:

– Господа, я благодарю вас за усердный труд. Мы изучим ваши наказы и в скором времени дадим вам ответ.

Ответа не последовало. Соответственно работа Генеральных штатов оказалась бесплодной, и вся эта многолюдная ассамблея лишь очередной раз подтвердила, как написано в «Мемуарах» Ришелье, «что недостаточно знать болезнь, если отсутствует воля излечить от нее».

«Испанские браки»

В целом побеждает королева-мать.

В 1615 году «испанские браки» —

Людовика XIII и Анны Австрийской,

дочери Филиппа III,

и Елизаветы Французской

с будущим Филиппом IV —

довершают ее дело и ее победу.

Франсуа БЛЮШ

После закрытия Генеральных штатов Арман-Жан дю Плесси-Ришелье некоторое время (по некоторым данным, до двух месяцев) оставался в Париже. Но потом, не дождавшись желанного вызова в королевский дворец, он возвратился в свою епархию, продолжая день и ночь думать о своем собственном будущем, которое все еще оставалось весьма неопределенным.

Естественно, епископу Люсонскому очень хотелось понравиться Марии Медичи, и, надо сказать, он в итоге преуспел в этом. С другой стороны, и молодой Людовик XIII, тоже после речи на заседании Генеральных штатов, обратил на него внимание.

А 25 ноября 1615 года имело место бракосочетание Елизаветы, дочери Марии Медичи и короля Генриха IV, родившейся 22 ноября 1602 года в Фонтенбло, и сына короля

Испании Филиппа (будущего Филиппа IV). Этого брака очень хотела королева-мать, и он был заключен в Бордо. Елизавете Французской в тот момент было 13 лет, а Филиппу и того меньше – всего 10 лет. По этой причине их некоторое время держали на отдалении друг от друга. Забегая вперед, заметим, что Филипп станет королем в 1621 году. И с того момента Елизавета одного за другим начнет рожать ему детей: 14 августа 1621 года, 25 ноября 1623 года, 21 ноября 1625 года, 31 октября 1627 года, 17 октября 1629 года, 17 января 1635 года, 10 сентября 1638 года, 6 октября 1644 года…

Большинство этих детей умрет при родах или в очень раннем возрасте, но зато Мария-Терезия, родившаяся в 1638 году, будет потом женой короля Франции Людовика XIV.

Ну, а последних родов не выдержит сама Елизавета, которой не станет в тот же день – 6 октября 1644 года.

А пока же, 28 ноября 1615 года, имел место еще один династический «испанский брак»: 15-летний Людовик XIII женился на 14-летней Анне, дочери короля Испании Филиппа III.

Об этом браке еще многое будет сказано, а пока же отметим, что после этого епископ Люсонский был назначен духовником этой молодой женщины и вошел в узкий круг личных советников королевы-регентши, продолжавшей править Францией, несмотря на то, что ее сын уже номинально достиг совершеннолетия.

Став духовником Анны Австрийской, которую так прозвали из-за того, что она была из династии Габсбургов, Арман-Жан дю Плесси-Ришелье вскоре добился и расположения Кончино Кончини, которого теперь все именовали маршалом д’Анкром.

Луденский мир

Переговоры между Конде и правительством

были проведены в феврале – мае 1616 года

и завершились заключением Луденского

договора, выгодного для Конде.

Энтони ЛЕВИ

А потом наступил 1616 год. Високосный год, который сам Ришелье в своих «Мемуарах» потом охарактеризовал так:

«В этот год людские души оказались столь подвержены действию мятежного духа, что, несмотря на мир, который принес им успокоение, и обретя все желаемое, остались преисполненными злобой и готовыми на крайне гибельные предприятия, ввергнувшие их, к величайшему сожалению, в страх и смятение».

В этот год Кончино Кончини был назначен наместником Нормандии, а 28-летний принц де Конде (он же Анри де Бурбон, племянник Генриха IV и главный претендент на трон до рождения Людовика XIII) стал серьезным соперником Марии Медичи в борьбе за верховную власть. И все дело в том, что его поддержали многие так называемые принцы крови, ненавидевшие чужестранку Медичи и ее фаворита.

Кое-кто тогда советовал 15-летнему Людовику ударить по принцам, убеждая, что тех можно с легкостью разгромить, поскольку их войска ни по численности, ни по вооружению не могли сравниться с войсками Его Величества. Тот же Арман-Жан дю Плесси-Ришелье, например, считал, что ненависть принцев «только увеличивается, если к ним относиться мягко». Однако в тот момент верх одержали те, кто советовал не преследовать принцев и не устраивать войны с собственными подданными.

Со своей стороны, принцы тоже были настроены по-разному. В частности, принц де Конде, герцоги Майеннский и Буйонский желали мира, опасаясь, что гугеноты получат выгоды из-за возникших разногласий. А вот герцоги де Сюлли, де Роган и некоторые другие, напротив, не желали и слышать о мире. И не было таких ухищрений, к которым не прибегали бы разные стороны, чтобы склонить принца де Конде на свою сторону.