Карфаген 2020. Восхождение
Шрифт:
Из печи вверх выстреливает сноп искр, но не причиняет вреда, лишь в нескольких местах прожигает сорочку. На краткий миг Ио пугается, смотрит на дымящиеся черные дыры в ткани, но теплая мамина ладонь приглаживает разум, и девочка понимает: все хорошо, это добрый живой огонь, он пульсирует, как сердце.
Последние шаги Ио делает полная радости и торжественного ожидания, подбадриваемая песнью, которую поют жрецы и повторяют сотни собравшихся здесь пунийцев. Прыгая в огонь, она уверена: другие пойдут за ней и тоже соединятся с Ваалом, обретут счастье.
Полицейские
Площади нижних ступеней наполнялись искалеченными маленькими телами, кровь струилась по площадям, как вода во время ливня, в разинутые пасти водостоков. Немногочисленные свидетели трагедии метались в панике либо же падали на колени, вознося хвалу Ваалу.
А спустя десяток минут зиккурат утонул в плаче опомнившихся родителей и тех, кто обнаружил своих запертых детей мертвыми.
Они нашли способ воссоединиться с величайшим: кто-то с помощью веревки, кто-то — ножа или ножниц.
Гамилькар Боэтарх провожает взглядом шагающую по мостику дочь. Она покачивается, ветер теребит белую сорочку. Наверное, ей больно, когда она ступает по раскаленному мосту над статуей Ваала, ведь она идет босиком. В носу появляется запах горелой плоти.
В Гамилькаре просыпается сострадание, остатки воли мечутся, как обреченная рыбка в пересыхающей луже, отчаянно-больно становится, ведь Ио — последнее, что у него есть, и в его силах остановить жертвоприношение, но он цепенеет.
Так цепенеет куколка прежде, чем дать жизнь чему-то иному. Замирают чувства, отключается разум. Боковым зрением Гамилькар наблюдает, как небо уплотняется, вспучивается, и от него вниз и в стороны бегут ветвистые трещины, змеятся по земле и заканчиваются у его ног, а оттуда, из разрыва, струится смолянистая чернота, оглаживает стопы, поднимается вверх по голеням, бедрам, животу.
Паника захлестывает Гамилькара, но он не в силах шевельнуться. Чернота достигает головы, вливается в ноздри, уши, просачивается сквозь зрачки и преобразуется. Теперь Гамилькар знает, что это — его могущество и власть. Отныне никто не сможет перечить ему!
Эра хаоса закончилась. Да здравствует эра порядка и справедливости!
Наполнившись могуществом, он улыбается, наблюдая, как зарастают разрывы на ткани реальности. Никто не сможет остановить его!
Глава 26
Генералы
Мне снова надевают на голову мешок, ведут темными коридорами… А может, не коридорами, а просто тут наступила ночь. Летел я десять часов, и день уже закончился, а в Новом Карфагене начался новый, и вечером должны выносить окончательное решение по Карталонии. А еще я чувствую что-то дрянное, нависшее гильотиной, и это никак не связано с моим положением. Что-то произошло сегодняшней ночью, и мне никак не узнать, что именно, ведь с Новым Карфагеном нет связи.
Потом меня заводят во флаер, я этого не вижу, но чувствую. Щелкают кнопки, жужжат приборы, шумно дышит пилот.
— Который час? — спрашиваю я, замирая в ожидании ответа, но карталонцы молчат. И я продолжаю: — Сегодня вечером пунийцы нанесут ядерный удар по Карталонии. По местному времени это будет утро. Полагаю, у нас осталось часов восемь. Я могу остановить процесс, но мне нужно поговорить с генералом, не откладывая беседу на утро.
И снова молчание.
— Раб заботится об имуществе своего господина, — лающим голосом говорят сбоку, предположительно с кресла штурмовика.
В детстве мне попалась потрепанная книга о животных разных частей света. В Северной Карталонии обитали койоты, так я мысленно и нарекаю говорящего, ведь с мешком на голове его характеристики не считать.
— Нет. У меня другой интерес. А именно: низвержение культа Ваала. Все иноверцы, в том числе вы, почитающие Кутерастана, мои союзники. Если вы доставите меня к генералу сразу же, а не отложите нашу встречу на утро, поверьте, он будет благодарен вам.
— Поговори мне тут! — восклицает Койот, но в его голосе сквозит сомнение.
— В Новом Карфагене раскол. Гамилькар Боэтарх планирует принести Карталонию в жертву со славу Ваала, тогда он станет наместником бога на земле, и его будет не остановить. Эйзер Гискон, почитающий отколовшуюся от культа Танит, пытается его остановить. Курирующие ваш край Барки готовы на диалог и уступки. От вас потребуется пообещать пунийцам что угодно, а потом сделать по-своему. Вот мой интерес: не позволить крови пролиться.
Щелкнув языком, Койот усмехается:
— Красиво говоришь, пуниец. Складно. Но нет вам веры.
— А это не тебе решать, — низким, грудным голосом возражает, видимо, пилот. — Генерал не просто так велел всех прибывших чужаков доставлять к нему.
— И где те чужаки? Украшают колы на потеху публике?
Говорят они на понятном языке, значит, специально для меня. А может, кто-то просто не знает родного.
— После ядерных ударов публике, поверьте, будет не до потехи, — вмешиваюсь в беседу. — Если суждено мне попасть на кол, так тому и быть, но я должен попытаться предотвратить трагедию. А дальше все равно смерть, так что особой разницы нет, будет это кол или радиация. И еще, Новый Карфаген населяет множество порабощенных народов, пунийцы — очень малая часть обитателей.
— И каков же твой интерес? — не унимается Койот. — Что тебе обещал хозяин?
— Я не пуниец, я трикстер, мой бог — Шахар. Вот мой интерес.
— Не слышал о таком, — гудит пилот. — А ты откуда знаешь о нашем Кутерастане?
— Вижу, кто кому поклоняется. Много чего вижу, боги наделили меня необычными способностями.
Пилот обращается к штурмовику, Койоту:
— Для пунийца он слишком хорошо осведомлен о нас, ты не находишь? А вдруг он не врет?
— Предлагаешь дергать генерала в пол одиннадцатого ночи? Как ты себе это представляешь? «Срочно бросайте ваши дела, мы поймали пунийца». Думаешь, он тебя поблагодарит?