Карл Маркс. Любовь и Капитал. Биография личной жизни
Шрифт:
В Трире раввины из рода Маркс жили с 1693 года {33}. Один из них, предок отца Маркса, Иешуа Гешель Львов, в 1765 году, за несколько лет до американской войны за независимость и более чем за два десятилетия до Французской революции, написал трактат «Респонса: Лик Луны», в котором проповедовал демократические принципы. Репутация его была столь высока и безупречна, что ни одно решение в еврейском сообществе не принималось без его согласия. Дед Карла Маркса, Мейр Халеви, умерший в 1804 году, был известен в Трире уже как Маркс Леви, а став главным раввином Трира, окончательно принял фамилию Маркс. Семейная традиция продолжилась и при Карле — его дядя Самуил был главным раввином Трира до 1827 года, а дед по материнской линии — раввином Нимвегена в Голландии {34}. Обязанности раввинов включали в себя духовные наставления и практическую помощь членам сообщества, и в годы социальных потрясений именно раввины становились едва ли не единственной реальной властью для всех городских иудеев {35}.
До и после французской оккупации на евреев смотрели с недоверием, а то и попросту враждебно. Они всегда считались изгоями в христианском мире. Однако в период с 1806 по 1813 год, когда страна находилась под контролем французов, евреи впервые узнали, что такое равенство. Отец Карла, Гешель Маркс, с умом воспользовался этой передышкой — и получил юридическое образование, став первым евреем-юристом в Трире, заняв достойное место в городском сообществе и даже возглавив местную ассоциацию адвокатов в качестве ее президента {36}.
Он, как и Людвиг фон Вестфален, был скорее французом по убеждениям, нежели пруссаком. Он знал наизусть Вольтера и Руссо {37}, и несомненно, что будущее он хотел видеть их глазами, представляя людей свободными от страхов и предрассудков — например, тех, которые не позволяли евреям получать образование и занимать государственные должности. Однако после поражения Наполеона в 1815 году прусское правительство аннулировало права, предоставленные евреям, и вновь запретило им занимать государственные должности. Годом позже последовал запрет заниматься адвокатурой. Только три человека в Пруссии, в самой западной ее части, пострадали от этого запрета, Гешель Маркс был одним из них, и это обстоятельство повлияло на его решение сменить вероисповедание. Выбор был непрост: креститься и продолжать профессиональную деятельность — или остаться евреем {38}. Гешель выбрал профессию. В 1817 году, в возрасте 35 лет, Гешель Маркс стал лютеранином по имени Генрих Маркс {39}.
К этому времени он был уже три года женат на Генриетте Пресбург. Она не получила образования и не была особенно умна, но происходила из богатой и влиятельной семьи голландских евреев. У семейной пары уже было двое детей, а еще через год, в 1818-м, родился мальчик, которого назвали Карлом {40}. К чести Генриетты надо сказать, что пока были живы ее родители, вере предков она не изменила, крестившись сама и крестив детей только в 1824 году {41}, да и тогда это было сделано исключительно из практических соображений. Карл, которому исполнилось 6 лет, не смог бы посещать публичную школу, будучи евреем {42}.
Таким образом, юный Карл рос в буквальном смысле слова на оживленном перекрестке нескольких культур и конфессий. Лютеранско-еврейская семья, преимущественно католическое окружение в городе — и воспитание, полученное от двух незаурядных мужчин, отца и наставника, которые служили прусской короне, неукоснительно выполняя все ее репрессивные законы, но втайне поклонялись французским философам-вольнодумцам, проповедовавшим идеи свободы и равенства, а в случае с Вестфаленом — еще и первым социалистам {43}.
Многие биографы утверждают, что Вестфалены и Марксы были соседями. Действительно, в год рождения Карла Марксы жили всего в нескольких улицах от особняка семьи фон Вестфален. Однако позже, в 1819 году, они переехали в небольшой домик на Симеонштрассе, недалеко от оживленного городского рынка и совсем рядом с массивным темным зданием Порта Нигра, чьи мрачные стены, казалось, вот-вот рухнут под тяжестью своего шестнадцативекового возраста.
Вестфалены жили на юге города, на Нойштрассе, недалеко от реки, в высоком доме с элегантными узкими окнами, ясно дававшем понять, что это — жилище богатых и знатных людей.
Два дома — два мира, разделенных огромной дистанцией. Дом Вестфаленов сверкает роскошью, здесь на семейных праздниках читают вслух Гомера, Данте и Шекспира, а на латынь и французский переходят так естественно, словно это родные языки собравшихся. Гостей развлекают остроумными скетчами и чтением стихов, а многочисленная прислуга тем временем накрывает столы — и эти изысканные застолья длятся до глубокой ночи, когда тишину ночных улиц нарушает грохот разъезжающихся экипажей {44}.
Какой контраст с домом Марксов, где к 1832 году было уже 8 детей. Отец Карла — интеллектуал и книгочей, он редко разговаривает, предпочитая проводить время за книгой. Мать по-прежнему плохо говорит по-немецки, с сильным голландским акцентом. Она не вхожа в светское общество Трира, и все ее интересы касаются исключительно нужд семьи. Это дом, полный любви — но радостным и процветающим его не назовешь. Генрих много работает, и у семьи появляется возможность купить два небольших виноградника — однако достатка так и нет. Карл уважает отца, хотя и частенько идет против его воли и советов. А вот с любящей матерью отношения у него с детства довольно напряженные. Похоже, именно ее он обвиняет в той мрачной атмосфере, что наполняет их дом {45}.
И все же, несмотря на различия между двумя семьями, их жизни странным образом переплетены. Людвиг фон Вестфален и Генрих Маркс — протестанты и входят в одну и ту же небольшую — около двух сотен человек — протестантскую общину. Равны в социальном и профессиональном смысле.
Карл Маркс и Эдгар фон Вестфален — одноклассники. Эдгар на самом деле был лучшим другом Маркса в школе. Софи Маркс, старшая и самая любимая сестра Карла, дружит с Женни фон Вестфален {46}.
Дети часто посещают то один дом, то другой, и вполне возможно, что впервые Женни обращает внимание именно на школьного товарища своего брата — а не на ученика своего отца. Эдгар был на 5 лет младше девушки, и кроме того, он — единственный ее единокровный брат. Как она признавалась много лет спустя в письме к подруге, «он был кумиром моего детства и отрочества, единственным верным другом и компаньоном» {47}.
Эдгар был симпатичным юношей с правильными чертами лица и густыми волосами. Обликом он походил на молодого поэта, однако особенным интеллектом не блистал, и его мальчишеские выходки часто бывал безрассудны, к тому же он был сильно избалован родителями и старшей сестрой. Усидчивого, дисциплинированного Карла сочли хорошей компанией для молодого фон Вестфалена. Как бы там ни было, с подачи Эдгара Карл довольно быстро сделался частым и желанным гостем в семье барона, а вскоре и его первым учеником. Людвиг обратил внимание на пытливый ум мальчика и оценил его блестящие умственные способности. Возможно, и Женни не осталась равнодушна к молодому человеку, которого так высоко ценили два самых любимых ее мужчины.
В 1833 и 1834 годах кампания правительственных репрессий приблизилась вплотную к обеим семьям. До этого момента школы в Пруссии были практически свободны от влияния и надзора властей, поскольку основной упор делался на изучение идей немецкой философии (таким образом правительство надеялось ослабить влияние французских идей — укрепляя отечественную философию) {48}. Однако после смерти в 1831 году величайшего немецкого философа Георга Вильгельма Фридриха Гегеля некоторые его последователи ступили на опасную территорию, делая основной упор на ту часть его трудов, где говорилось о неизбежности перемен. Прусские чиновники встревожились и начали контролировать школы и университеты, чтобы искоренить радикализм. Радикально настроенные круги трактовали «изменения по Гегелю» исключительно в политическом смысле {49}. Согласно секретному правительственному отчету, некоторые учителя в школе Маркса были замечены в излишнем либерализме, а студенты и учащиеся читали запрещенную литературу и писали революционные памфлеты. В итоге один из студентов был арестован, а популярный в Трире директор гимназии уволен со своего поста {50}.