Карл Великий. Основатель империи Каролингов
Шрифт:
И все равно Карл не изменил своего решения. Ему казалось забавным, что настоящие потомки Арнульфингов должны бежать из собственного отечества, оставляя у власти его, незаконнорожденного, вместе с калекой сыном. Карл смеялся и качал головой. Именно в то время кто-то должен был взять на себя ответственность, и, благодаря провидению, ему одному была уготована эта участь. Теперь в руках Карла оказалось все королевство. Остальное не имело значения.
Казалось, что он думал именно так. Но насколько рассудительно, если вообще можно было употреблять это слово по отношению к Карлу, он подходил к решению подобных проблем?
Он действовал по-дурацки и, несомненно, чисто импульсивно. Карл без видимой
Да, его кузен Адальгард сказал чистую правду – животное поведение Карла превратило его в супруга-изменника, а франкских сеньоров в клятвопреступников. (И хронисты более поздних времен, описывая эпоху царствования Карла, будут усиленно стараться навести глянец на его жестокие действия, называя Гимильтруду его любовницей и объясняя, что Карл развелся с Дезире потому, что она все время болела и не могла иметь детей. На самом деле это было не так, потому что королева-изгнанница, приехав во дворец родного отца, умерла при родах. Такая печальная судьба постигла второго ребенка Карла.)
Безусловно, Карл впал в ярость, когда понял, какую совершил ошибку, поддавшись на уговоры матери. Его младший брат, осторожный Карломан, действовал умнее, и умудренные годами советники его поддержали. Однако безрассудному Карлу удалось склонить на свою сторону могущественных сеньоров, готовых покинуть его в Корбени. Он озадачил их своим стремительным и неожиданным появлением. Вслед за этим Карл выказал неожиданную кротость, предоставив решать свое дело архикапеллану Фулраду, и тем самым вынудил их высказаться в свою пользу. Впоследствии сеньоры утверждали, что он их околдовал. У Карла имелся особый дар приобретать самых неожиданных друзей.
Его упрямство стало основой несгибаемой воли. При помощи лести, ловкости рук, настойчивости или простой силы этот необыкновенный человек добивался своего. Он заставил своих собственных подданных принести присягу верности. Вслед за этим Карл потребовал такой же клятвы от подданных Карломана, от «каждого лица мужского пола старше 12 лет». Парни, сбивавшие палками желуди для свиней, должны были присягать Карлу. По крайней мере, их просили об этом.
Ни о чем подобном прежде не слыхивали и впоследствии опять забудут на долгие века. Конечно, в то время мальчик или девочка в возрасте 12 лет считались достаточно взрослыми, чтобы трудиться, носить оружие или вынашивать детей, и, говоря по правде, они проживали от силы половину предполагаемого жизненного срока. Но до той поры только феодальные сеньоры присягали королю. Карл призвал всех своих подданных быть верными и преданными ему одному. Если они отказывались, а это происходило довольно часто, то становились предателями. Последствия подобных поступков не были для подданных столь очевидны.
Безрассудные поступки Карла приводили к самым неожиданным результатам. Достаточно сказать, что наиболее серьезно относились к новой присяге не кто-нибудь, а жители мятежного юга, аквитанцы. Возможно, старые враги обдумывали вопрос о присяге на верность усерднее, чем родной народ – франки, бургунды, швабы и прочие; возможно, они разглядели привлекательные черты в сумасбродном Кёрле; более вероятным представляется то, что аквитанцы хорошо запомнили восемь опустошительных военных походов Пипина Короткого. Во всяком случае, вчерашние непостоянные галлы-римляне – будущие гасконцы и жители Прованса – принесли присягу на
Между тем весной 772 года, освободившись от опеки матери и разворошив осиное гнездо в Италии, Карл приступил к управлению Франкским государством. И начал он с того, что женился на Хильдегарде и отправился покорять язычников-саксов по ту сторону границы на Рейне.
Хильдегарда обладала всем, чем должна была обладать воспитанная должным образом девица. Она умела ткать и занималась этим с охотой, содержала в порядке имущество Карла, следила за тем, чтобы на вертелах хватало мяса зимой и в голодное время, сама для себя ткала простую и аккуратную одежду – не эфемерные шелка иностранной принцессы – и быстро беременела. Кроме того, будучи юной и нежной, она была добра к маленькому Пипину. Где бы Кёрл ни устраивал свой дом, его окружало семейное счастье, и он становился бодр и весел. Соответственно Карл ждал от своей супруги, что та будет сопровождать его во всех путешествиях, и она оправдывала его ожидания.
Но в то первое лето Хильдегарда не отправилась в Саксонию. Даже Карл не рискнул привезти свою жену в эту дикую страну лесов, болот и горных кряжей, где его ждала ненависть язычников. Состоящие в родстве с германскими франками, но более дикие, племена саксов ни за что на свете не стали бы жить с ними в мире, как, впрочем, и франки с саксами. Корни этой непрекращавшейся вражды лежали в приверженности саксов старым богам, которых окрещенные франки в то время считали дьявольским отродьем.
Существовала еще одна причина стойкой враждебности, которая была выше понимания Карла. «Страна саксов» протянулась от угрюмых вершин Гарца до побережья Балтийского моря. Защищая свою землю от воинственного Карла Молота, саксы сражались за родину. В ответ агрессивные франки сжигали деревни, уводили домашний скот, забирали зерно собранного урожая, обращали пленников в рабов, но дальше речной долины они не продвинулись. Расчетливый Пипин Короткий последние 15 лет саксов не трогал.
Принято утверждать, что новоиспеченный король Карл в тот месяц – июль – повел своих неугомонных дворян в обычный предупредительный набег с тем, чтобы не затевать рискованной авантюры в другом месте. Подобные налеты для «мщения и наказания» – как любили утверждать хроники – были обычным делом. Возможно, Карлу приходили на ум похожие мысли, но до сих пор он не составлял четкого плана и, вероятнее всего, просто хотел мстить язычникам за то, что те сожгли церковь на границе.
Однако неслучайным было то, что он добился необычайного и впечатляющего успеха. В свое время во всех хрониках Франкского государства отмечался год, когда «был доставлен орган». А нынешнее лето хронисты описывали как лето, когда Карл «свергнул Ирминсула».
Перейдя через Рейн, свежеиспеченный монарх повел своих всадников и пеших лучников вдоль по рекам. На открытых пространствах они запасались зерном и свиньями, а в лесу удваивали бдительность, опасаясь засад. Саксы научились строить и применять на деле боевые машины римлян. Карл выбил их с вершины холма, окруженного бревенчатыми стенами, и занялся поисками убежища Ирминсула, которое находилось под защитой этого форта.
Тропа вдоль ручья привела франков к укромной долине с большой рощей деревьев, похожей на колоннаду. В этой роще саксы устроили свое святилище, где совершались жертвоприношения и произносились заклинания. Теперь это место пустовало. Обитатели Рейнской области с любопытством обследовали святыню. Закаленные в боях ветераны, вроде Керольда, осматривались в поисках признаков засады. Их действия были не лишены смысла, потому что именно в этой роще, в самой ее середине, в тишине высился Ирминсул, священное дерево саксов.