Карлуша на Луне

Карлов Борис

Тихоню, Мигу и Кролла привязали к стульям и учинили им жестокий допрос.

Подозреваемые в измене объясняли свое поведение по-разному, и все одинаково неубедительно. Тихоня, например, утверждал, что он вышел на кухню, чтобы попить водички, но тут его неожиданно ударили сзади по голове.

На вопрос, почему он был полностью одет и почему не включил на кухне свет, а предпочитал шарить в темноте, Тихоня не смог дать вразумительного ответа.

Мига заявил, что они с Кроллом вышли потому, что услышали, как там кто-то ходит.

Предположив, что в дом забрались воры, они без колебаний отправились схватить их с поличным.

На аналогичный вопрос по поводу одежды Мига и Кролл ответа не дали, но много плакали и жаловались на свою несчастную участь.

Не поверив ни единому слову, Ханаконда велел стеречь всех троих до утра. «А потом мы решим, что с ними делать», — прибавил он многозначительно.

Однако утром оказалось не до того: выяснилось, что «чистые» продукты закончились. Необходимо было срочно пополнить запасы.

Налёт на спецраспределитель шеф поручил Тефтелю, Хорьку и Губошлёпу. Вскоре они вернулись гордые и довольные, сгибаясь под тяжестью набитых сумок. Преступников ещё искали в районе Клушки, поэтому охрана оказалась не на высоте.

— Этим налётом мы себя раскрыли, — сказал Ханаконда за завтраком. Теперь придётся действовать ещё быстрее.

— Мы были в масках, шеф, — заметил Губошлёп. — Нас признать никак не могли.

— Не болтай, Губошлёп. Сейчас в стране нет других преступлений, кроме тех, которые совершаем мы. Телевидение захватим ближайшей ночью.

На своем стуле замычал и заёрзал связанный Тихоня. Хорёк подошел к нему и выдернул скомканную тряпку изо рта. Отплевываясь и с трудом ворочая онемевшим языком, Тихоня проговорил:

— Вы идиоты… Впятером вам не справиться. Полицейских там пруд пруди. Лучше развяжите меня, и поговорим спокойно. Или дайте хотя бы пожрать.

— Дайте ему, — приказал Ханаконда. — Нет, нет, не этого. Купите чего-нибудь у сторожа. Под действием порошка гном не может говорить неправду, не так ли? А когда вы позавтракаете, мы и поговорим с вами начистоту, господин Тихоня, или как вас там ещё…

Губошлёп сбегал к сторожу и вернулся с намазанным маслом куском булки. Ханаконда протянул этот кусок связанному:

— Ешьте, господин умник, ведь вы сами этого хотели. Или вы всё-таки нас обманываете?

— Хорошо. Развяжите мне руки.

Шеф кивнул Хорьку, тот зашел за спинку стула и ослабил верёвки, оставаясь наготове. Тихоня высвободил руки и взял бутерброд. Искоса оглянулся, поднес бутерброд ко рту… но неожиданно, вместо того чтобы откусить, пришлепнул его к лицу Хорька. У того немедленно залепило глаза сливочным маслом.

Тихоня ударил ногой в живот стоявшего ближе других Ханаконду, швырнул стул в застеклённое окно и сиганул «рыбкой» следом за стулом.

Всё было проделано столь молниеносно, что брызги разбитого стекла ещё висели в воздухе.

Но одновременно случилось нелепое и ужасное: правая нога тайного агента зацепилась за шнурок

портьер, и он, беспомощно повиснув, забарахтался вниз головой над клумбами.

На звук разбитого стекла выбежал сторож, и Тихоня начал кричать ему:

— Бегите в полицию! Они здесь, здесь! Банда Ханаконды здесь! Они хотят захватить телевидение! Что же ты стоишь, беги в полицию!..

Сторож сделал нерешительное движение в сторону ворот, потом обратно. Внутри у него происходила мучительная борьба — между здравым смыслом и полученными от хозяина инструкциями.

— Взять сторожа, быстро, — приказал Ханаконда. — Обоих в подвал.

Напоследок Тефтель ударил сторожа и Тихоню по голове резиновой дубинкой, и оба потеряли сознание.

Глава девятая

Тайный министр почти готов признать свою некомпетентность. — Министру Пропаганды и Связи представляется возможность вступить в тайное общество

— Говорите, Фокс, говорите, — мягко, но настойчиво предложил Пупс, прохаживаясь взад-вперед по кабинету. — На этот раз вы будете говорить, а я буду слушать. Сидеть! — прикрикнул он на Тайного министра, который сделал попытку подняться с кресла, в которое Пупс усадил его насильно.

— Похоже, что они уже здесь, в Давилоне, ваше сиятельство. Последние двое суток мы прочёсывали пригороды Клушки, бросили туда все силы…

— Похвальное усердие, господин Фокс, особенно если учесть, что интересующая нас компания преспокойно села в самолёт и вылетела в Давилон, не правда ли?

— Увы, это так. В списках пассажиров вчерашнего дневного рейса восемь вымышленных имен. Это они, ваше сиятельство. Мы никак не ожидали от них такой дерзости.

— Чего же вы от них ожидали? Слёз и раскаяния?

— Мы предполагали, что они на время где-нибудь затаятся. Совершенно непонятно, почему они пошли на такой риск, приехав сюда.

— А я думаю, на это все-таки были причины?

— Я не решаюсь сказать вашему сиятельству… Возможно, они… возможно…

— Говорите!

— Возможно, они хотят расправиться с вами, ваше сиятельство?..

Пупс вздрогнул.

— Вы так полагаете? Что же, в таком случае я прикажу удвоить, нет, утроить мою личную охрану. Но может быть, для большей уверенности заменить также и нерадивого Тайного министра?

— Я целиком во власти вашего сиятельства.

— Я над этим подумаю. Идите работайте. И докладывайте мне о своих действиях через каждые два часа, понятно? Пригласите сюда министра Пропаганды и Связи, он дожидается в приёмной.

Фокс вскочил с кресла, поклонился и поспешно вышел.

Пупс уселся на его место, спиной к дверям, так чтобы его не было видно. Будучи довольно-таки яркой личностью, он питал слабость к театральным эффектам.

Буравчик появился в кабинете и стал недоуменно оглядываться по сторонам, не понимая, куда мог подеваться хозяин.