Карнавал страсти
Шрифт:
— «Соловей», что ли? — засмеялась Настя.
— Извини, но «Соловей» написан для колоратурного сопрано, а я все-таки баритон и сопрано петь не смогу даже для тебя. Нет, это такой не слишком известный романс, но он очень подходит к этому утру и даже к твоим ужасным зеленым волосам. Слушай:
Я вижу образ твой, когда зари дыханье С природы дремлющей свивает мрак густой, И льется по полям цветов благоуханье. Я вижу образ твой, я вижу образ твой.Дмитрий
Глава 6
1
Два следующих дня были такими чудесными, что они промелькнули для Насти совершенно незаметно. Насте показалось, что весь мир стал их союзником. Стояла прекрасная солнечная погода, Дмитрия никто не дергал, ему не надо было уезжать ни на репетицию, ни на концерт. Все это время Настя не разлучалась с любимым. Недалеко от его дома была станция электрички, всего сорок минут езды до поселка Репино. Еще полчаса ходьбы через сосновый лес, мимо дачных домиков, и они оказались на песчаном берегу Финского залива.
В этот будний майский день пляж был пустынным, и Насте казалось, что и песок, и море с бледно-голубой балтийской водой — все это принадлежало только им. Настя никогда не видела холодного северного моря. Слово «море» всегда вызывало в ее памяти жгучие лучи солнца, жестяной шелест пальмовых листьев на жарком ветру, лед банки «Спрайта» и белозубую улыбку смуглого бармена.
Здесь все было иначе. Белый песок приятно холодил босые ступни, бледное море напоминало девушку, еще не успевшую прийти в себя после долгой зимы. Небо было почти такого же цвета, как и море, а на горизонте они сливались в голубой дымке.
Настя и Дмитрий нашли старую, покосившуюся лавочку и долго сидели на ней, обнявшись, глядя на невысокие волны с белыми гребешками пены.
— Я служил в армии на Кольском полуострове, — рассказывал Дмитрий, — в ракетных войсках. Там не было ничего, кроме моря и неба. Ощущение абсолютной пустоты и незащищенности. Говорят, некоторые от этого сходят с ума.
— Но ты ведь не сошел? — улыбнулась Настя.
— Да, моя психика оказалась довольно устойчивой. Хотя, как сказать? — после небольшой паузы произнес Дмитрий. — Именно там я перестал видеть цветные сны.
— Как это? — удивилась Настя.
— До армии мне снились очень яркие сны, с музыкой, иногда с полетами. А после вообще сниться перестали.
— И сейчас не снятся?
— Редко и всегда черно-белые. Я иногда завидую тем, кто не утратил эту способность, и чувствую себя сейчас обделенным. Вот скажи, тебе же наверняка цветные сны снятся?
— И еще какие! — не без гордости ответила Настя. — Совсем как тебе раньше, с музыкой, с полетами. Слушай, а может быть, все еще вернется к тебе? И ты опять будешь видеть яркие сны.
— Не думаю, — вздохнул Дмитрий, — и потом, это самая ничтожная из всех моих потерь. Чего уж горевать о снах, когда жизнь течет, как песок между пальцами.
Два дня промелькнули, как один из тех ярких снов, о которых говорил Дмитрий. На третий день сон стал черно-белым. Солнце с самого утра отказалось появляться на небе. Вместо него показались тяжелые серые облака, к середине дня зачастил мелкий нудный дождь из тех, которые могут тянуться сутками.
С Дмитрием тоже что-то случилось. Его лицо словно потухло. С самого утра он выглядел напряженным, чем-то обеспокоенным. На Настю навалилось непреодолимое чувство вины, она вдруг почувствовала, что мешает Дмитрию, и он не знает, что с ней делать дальше.
— Слушай, — сказал Насте Дмитрий после завтрака, когда мыл чашки, а она сидела в кресле, пытаясь читать газету, забытую кем-то из его гостей, — меня беспокоит одна вещь. Может быть, конечно, это не мое дело, но, поскольку я тебя старше, то считаю своим долгом позаботиться и об этом.
— О чем ты? — испуганно спросила Настя. После такого глубокомысленного предисловия ей стало не по себе.
— Ты знаешь, отчего бывают дети?
— О, Господи, ты об этом, — с облегчением рассмеялась Настя, — ну, конечно. Ты боишься, что я забеременею?
— Да! — с силой произнес Дмитрий. — Ты только не обижайся. Ты говоришь о своей любви, тебе кажется, что это никогда не кончится, что я навсегда останусь для тебя прекрасным принцем. Но я-то знаю, что иллюзии имеют свойство таять…
— А если это не иллюзия? — перебила его Настя.
— Даже если это не иллюзия, все равно нужно думать о будущем. Неужели ты не понимаешь, что, если ты забеременеешь, мы превратимся в заложников друг друга? — Дмитрий невольно повторил фразу, которую говорила ему когда-то Марина. — Или ты хочешь угробить свое здоровье на столе для абортов?
— Знай, — неожиданно жестко произнесла Настя, — аборт я не стану делать никогда. Я еще слишком молода, чтобы иметь много принципов, у меня есть всего один — я считаю, что аборт нельзя делать ни при каких обстоятельствах! Правильней убить соперника в честном бою, когда ты знаешь, что он может дать тебе отпор, чем избавляться от ребенка, который виноват только в том, что пришелся не ко времени.
Дмитрий вынужден был опуститься на табурет. Ему стало нехорошо. Примерно те же самые слова семнадцать лет назад он слышал от Жени, и теперь у него появилось ощущение, что к нему вернулся его старый кошмар. Тогда он был молод и не потерял еще способности ловиться на красивые фразы, произнесенные с горячностью и пафосом юности. Но второй раз он не даст себя заарканить таким глупым способом!
— С твоим моральным кодексом я теперь знаком, — жестко, в тон Насте, ответил Дмитрий, — познакомься теперь с моим. Вернее, с его отсутствием. Похоже, что у меня вообще не осталось принципов, как-то за ненадобностью они все исчезли сами собой. Я хочу, чтобы ты знала. Если ты сейчас забеременеешь, самое большее, что я смогу сделать для тебя — это оплатить твой аборт. Можешь считать меня подлецом, но я думаю, что операцию по избавлению от иллюзий нужно начать как можно быстрее.
Настя слушала его с чувством полной нереальности происходящего. Слова Дмитрия доходили до ее сознания как сквозь толстый слой ваты. Неужели ее любимый, человек с горячими глазами и теплым голосом, мог говорить такие ужасные вещи. Самое страшное во всем этом было не то, что он выглядел каким-то уж редким подлецом, а то, что оказался таким же, как все. Сознание того, что ее избранник ничуть не отличается от любого существа мужского пола, озабоченного только тем, как бы не взвалить на себя хоть какую-то ответственность, было самым невыносимым. Надо каким-то образом развеять этот кошмар, иначе Настя не сможет оставаться рядом с Дмитрием.