Каролинец
Шрифт:
Леди Уильям посмотрела на него внимательно, в глазах ее мелькнуло беспокойство. При всей ее смелости, иногда граничащей с легкомыслием, она пребывала в постоянной тревоге за мужа, которого любила и который был возвышен до должности сколь почетной, столь и обременительной.
— Что-нибудь серьезное? — спросила она.
— Не столько серьезное, сколько неотложное, — успокоил Мендвилл. — У меня сегодня был хлопотливый день.
К ней вернулся присущий ей немного язвительный юмор.
— Ничто не нагоняет такой тоски, как ваше усердие, Роберт.
Он улыбнулся, выражая согласие, после чего
— Человек, получивший сегодня утром аудиенцию у вашей светлости и назвавшийся Диком Уильямсом, на самом деле — Гарри Лэтимер.
Заявление было настолько ошеломляюще, что его пришлось повторить.
— Этого еще не хватало! — всплеснул руками лорд Уильям. Он принялся вспоминать, о чем шла речь во время аудиенции, а когда вспомнил, то ахнул: — Боже мой! — и бессмысленно уставился на Мендвилла.
Мендвилл сочувственно покивал головой.
— Боюсь, он узнал от нас множество интересных вещей. Его подослали, чтобы выведать, к чему клонится дело, как относится ваша светлость к Провинциальному конгрессу и разведать, по какому каналу вы получаете донесения о его секретной деятельности. Боюсь, он преуспел в выполнении всех трех заданий.
— О! Но это невозможно! С ним же был Чини, — воскликнул губернатор.
Мендвилл вкратце изложил ему то, что случилось в Фэргроуве. Лорд Уильям застонал.
— Мы имеем дело с опасным человеком, — сказал Мендвилл. — Он смел и находчив, и он наш убежденный противник, а его богатство дает ему огромное влияние и необыкновенную власть.
— Да-да, — раздраженно перебил его губернатор. — Но что с Фезерстоном? Вы позаботились о нем?
— Это не имеет значения, — холодно ответил капитан. — Фезерстон — битая карта. Он больше не сможет приносить нам пользу, поскольку я не смог арестовать Лэтимера.
— Но, ради Бога, капитан! Необходимо спасти его.
— Не знаю, не знаю. Не уверен, — сказал Мендвилл с таким видом, что все трое недоуменно воззрились на него.
— Но разве не вы говорили минуту назад, что они вздернут Фезерстона сразу, как только узнают о нем от Лэтимера?
— Говорил. Либо вымажут в дегте и вываляют в перьях, — Мендвилл небрежно упомянул об этой альтернативе и так же спокойно и откровенно добавил: — Если над ним учинят что-нибудь этакое, у нас появятся, наконец, неопровержимые улики против Лэтимера. И я сам и, скорее всего, сэр Эндрю сможем засвидетельствовать, что все это — результат подрывной работы Лэтимера.
— Вы собираетесь принести Фезерстона в жертву, чтобы только получить возможность обвинить Лэтимера? — ужаснулся вице-король.
Теперь удивленным выглядел Мендвилл.
— Сейчас не время для сантиментов, да и случай неподходящий, — сухо ответил он. — В жертву политике приносили людей и поважнее Фезерстона. Что до меня, то я не настолько чувствителен, чтобы переживать из-за какого-то там шпиона. Он сам поставил на карту свою жизнь. Над шпионами всегда висит угроза скорой расправы. А вы подумайте о том, что выигрываете: вам предоставляется случай избавить государство от опасного врага.
Последовала продолжительная пауза, прежде чем его светлость нашелся с ответом. Не успевшее зачерстветь сердце юного губернатора было потрясено.
— Да вы хладнокровный Макиавелли note 20 , — наконец выдавил он из себя с оттенком недоверия.
Мендвилл только пожал плечами.
— Ваша светлость являетесь губернатором провинции, в которой то и дело раздаются призывы к бунту. Вы обязаны подавить их любыми средствами. Кабинет министров в Англии ждет от вас результата, а какими средствами вы его добьетесь — им все равно. Разве может жизнь какого-то ничтожества вроде Фезерстона быть помехой в таком важном деле?
Note20
Никколо Макиавелли (1469-1527) — государственный секретарь флорентийской Синьории, автор трактата «Государь» (написан в качестве руководства для недалекого и нерешительного Джулиано Медичи), ставшего первым в Европе систематическим изложением теории управления государством. Примером идеального носителя верховной власти автору служил Чезаре Борджа (Цезарь Борджиа). В настоящее время термин «макиавеллизм» имеет тот же негативный смысл, что и пословица «Цель оправдывает средства» (политика, пренебрегающая нормами морали).
Лорд Уильям, терзаясь сомнениями, заложил руки за спину и начал вышагивать взад-вперед по комнате. Таскер и Иннес не произносили ни слова; оба были напуганы предлагаемыми методами управления провинцией. Мендвилл наблюдал за его светлостью едва ли не с презрением. Разве этому чувствительному мальчишке сокрушить гидру мятежа? Куда там! На что надеется империя, если в такие кресла сажают младших сыновей, не способных справиться с пустяковой проблемой?
Но лорд Уильям, хоть и был гуманен и по натуре чувствителен, отнюдь не был наивным новичком в искусстве управления государством, каким его представлял себе Мендвилл.
— Чисто по-человечески, Мендвилл, ваше предложение звучит ужасно. А с точки зрения политики оно безумно. Если даже использовать Фезерстона в качестве приманки, то каким образом после этого мы сумеем арестовать Лэтимера? И какому из судов провинции поручить в этом случае разбирательство? Вы подумали, какой суд будет выносить приговор?
— Для судебного разбирательства по такому серьезному обвинению его можно — нет, необходимо — послать в Англию.
Лорд Кемпбелл в раздражении ударил кулаком по ладони.
— Так я и знал. Вы собираетесь применить именно тот указ, который служит сейчас объектом недовольства, и хотите с его помощью расправиться с человеком, ставшим героем в глазах толпы. И за какое преступление? Да вся провинция его с восторгом одобрит. В этом заключается ваш метод управления? Неужели вы не понимаете, что это ускорит те самые события, которых мы стремимся избежать любой ценой? Что это повлечет за собой открытый мятеж? Что это заставит нас прибегнуть к силе и похоронит последнюю надежду на примирение колонии с империей?