Карт-бланш
Шрифт:
— Нет-нет. Сегодня капитан Йордан перевозит угого к сестре. Она никогда не опаздывает, если что-то обещала бабушке.
Нкоси подметил, каким взглядом Бонд провожал машину Йордан, и рассмеялся:
— Вот это женщина, правда?
— Правда. Что ж, доброй ночи. Окажешься в Лондоне — дай знать.
— Непременно, коммандер. Похоже, я не такой уж выдающийся актер, но все равно очень люблю театр и кино. Может, сходим вместе на какой-нибудь спектакль.
— Может, и сходим.
Они обменялись традиционным рукопожатием.
Глава 72
Джеймс Бонд сидел за угловым столиком на веранде гостиничного ресторана «Тейбл-Маунтин».
Поток тепла струился вниз из газовых обогревателей под потолком. В холодном вечернем воздухе витал легкий и даже в чем-то приятный аромат пропана.
В толстостенном бокале плескался бурбон «Бейкерс» со льдом — тот же самый «Бэзил Хэйден», только крепче, поэтому Бонд чуть взболтал виски, чтобы лед немного растворился и смягчил резкий вкус. Впрочем, после таких событий можно и не смягчать…
Наконец он сделал большой глоток и осмотрелся. Все столики были заняты парочками. Ладонь скользила по ладони, колени соприкасались, губы, источавшие легкий винный аромат, нашептывали обещания и тайны. Дамы склоняли головки, слушая учтивые речи спутников, и шелковистые копны волос раскачивались из стороны в сторону.
Бонд вспомнил про Фелисити и поездку во Франшхок.
Чем бы они занялись в субботу? Собиралась ли она рассказать бессердечному солдату удачи Джину Терону, что торгует голодом, и привлечь его на свою сторону?
А окажись Фелисити и правда спасительницей голодающей Африки — признался бы он сам, что работает на британское правительство?
Вообще Бонд терпеть не мог пустых рассуждений и поэтому только обрадовался, когда зазвонил телефон.
— Привет, Билл.
— В общем, Джеймс, ситуация такая, — начал Таннер. — Войска стран-соседей не перешли границу с Восточным Суданом. Хартум выступил с заявлением: Запад, мол, в очередной раз «вмешивается во внутренние дела суверенного демократического государства, что лишь способствует становлению феодализма в регионе».
— Феодализма? — усмехнулся Бонд.
— Видимо, автор имел в виду «империализм», но что-то напутал. Понять не могу, почему в Хартуме не подыщут себе через «Гугл» нормального журналиста!
— А китайцы? Они ведь остались без дешевой нефти.
— Китайцам не с руки жаловаться — в Судане едва не разгорелась очень нехорошая война, причем частично по их вине. Зато правительство Восточного Альянса на седьмом небе от счастья. Тамошний губернатор шепнул нашему премьеру, что в следующем году они проведут референдум, отделятся от Судана и устроят демократические выборы. Им нужны долгосрочные экономические связи с нами и с Америкой.
— А у них много нефти.
— Прямо фонтанами бьет, — подтвердил Таннер. — Слушай дальше. Почти все продуктовые поставки Фелисити Уиллинг возвращаются в Кейптаун. Распределением займется Всемирная продовольственная программа — еда пойдет тем, кто в ней действительно нуждается. — И добавил: — Жаль Лэмба.
— Шагнул под пули и спас нам жизнь. Его должны наградить посмертно.
— Обязательно сообщу на Воксхолл-Кросс. Ты уж прости, Джеймс, но жду тебя здесь к понедельнику. В Малайзии что-то зреет, просматривается связь с Токио.
— Необычное сочетание.
— Вот именно.
— Буду в девять.
— Можно к десяти. Неделька у тебя выдалась тяжелая.
Они распрощались. Бонд только успел отхлебнуть виски, как телефон снова завибрировал. Он посмотрел на экран и ответил после третьего гудка:
— Привет, Филли.
— Джеймс, я тут следила за новостями… Какой ужас! С тобой все хорошо?
— Да. Денек был непростой, но вроде все улажено.
— Ты просто образец сдержанности. Выходит, «Геенна» и «Инцидент-20» никак не связаны? Подумать не могла. Как же ты разобрался?
— Корреляционный анализ. Ну и без пространственного мышления, конечно, никуда, — серьезно заявил Бонд.
Филли, чуть помедлив, спросила:
— Джеймс, ты меня разыгрываешь?
— А то.
Мелодичный смешок.
— Слушай, я понимаю, ты валишься с ног, но у меня еще новости по «Стальному патрону». Рассказывать?
«Спокойно», — приказал себе Бонд, но успокоиться не мог. Предатель отец или нет?
— Я выяснила, как звали устраненного КГБ «крота» из «Шестерки».
— Отлично. — Он медленно-медленно вдохнул. — И кто он?
— Секунду. Где же…
Бонд сдерживался лишь колоссальным усилием воли.
— Ага, вот. Роберт Уитерспун. Завербован резидентом КГБ в Кембридже. Оперативный сотрудник КГБ толкнул его под поезд на станции «Пиккадилли-Серкус» в 1988 году.
Бонд зажмурился. Эндрю Бонд не учился в Кембридже. Они с мамой погибли в горах Франции в 1990 году. Отец не предатель и не шпион.
— Кроме того, в рамках «Стального патрона» был убит еще один внештатный сотрудник «Шестерки». Обычный агент, не «двойной», восходящая звезда. Занимался контрразведкой: выслеживал «кротов» в МИ-6.
Бонд прокрутил эти сведения в голове — словно кубики льда в бокале.
— Что известно о его смерти?
— Почти ничего. В районе девяностого года где-то во Франции или Италии. Убийство было замаскировано под несчастный случай, а в качестве предупреждения у тела оставили стальной патрон.
Бонд криво улыбнулся. Возможно, отец все же был разведчиком — но не предателем. Во всяком случае, свою страну он не предавал. Но не предал ли он семью? Не перешел ли Эндрю некую грань? Ведь он брал собственного сына на встречи, надеясь перехитрить противника.