Карт-бланш
Шрифт:
И кроме того, зачем расставаться с таким сокровищем?
Запах тлена — похожий на горьковатый запах мокрого картона — у большинства вызывал отвращение, однако Хайдта, всю жизнь занимавшегося отходами, он отталкивал не больше, чем механика отталкивает запах смазки или рабочего скотобойни — запах крови и требухи.
Бригадир Деннисон отошел от смрада подальше.
Длинным желтоватым ногтем Хайдт погладил макушку черепа, с которого слезли почти все волосы, потом провел по скуле, по фалангам пальцев, первыми обнажившимся до кости. Ногти у женщины были длинными — не потому что
Хайдт неохотно выпрямился, посмотрел на часы, вытащил из кармана айфон и сделал десяток снимков трупа.
Затем, осмотревшись по сторонам, показал на пустующий пятачок между двумя большими мусорными горами, похожими на курганы, под которыми спят павшие воины.
— Скажи, пусть зароют здесь.
— Да, сэр, — ответил Деннисон.
— Только не слишком глубоко, — добавил он, направляясь к мини-вэну. — И метку оставьте. Чтобы я потом нашел.
Полчаса спустя Хайдт сидел у себя в кабинете и сосредоточенно просматривал сделанные на айфон снимки. Рабочим столом ему служила уложенная на козлы трехсотлетняя тюремная дверь. Наконец он отодвинул трубку и обратил мрачный взор к прочим делам, которых было немало. «Грин уэй» входила в число мировых лидеров в области переработки и утилизации отходов.
Просторный, неярко освещенный офис располагался на верхнем этаже главного здания «Грин уэй» — бывшего мясокомбината 1896 года постройки, переделанного в том стиле, который журналы по дизайну называют «шебби-шик» — потертая роскошь.
Стены украшали архитектурные сувениры из снесенных его компанией зданий: потрескавшиеся витражи в крашеных облупленных рамах, бетонные горгульи, чучела, барельефы, мозаики. Несколько раз встречался святой Георгий с драконом. И святая Иоанна. На одном из барельефов Зевс, замаскировавшись под лебедя, обхаживал Леду.
Заглянула секретарь Хайдта с письмами на подпись, докладными, директивами на одобрение и финансовыми выписками на ознакомление. «Грин уэй» процветала. Как-то на конференции по утилизации отходов Хайдт пошутил, что афоризм о том, что в жизни неизбежны две вещи — смерть и налоги, — следует дополнить. Ведь есть еще и избавление от мусора.
Услышав сигнал компьютера, он открыл зашифрованное электронное письмо от зарубежного коллеги. В письме подтверждалось время и место важной встречи, назначенной на завтра, на вторник. Особенно Хайдта взволновала последняя строчка:
Число погибших намечается значительное — около ста. Надеюсь, устраивает.
Вполне. Желание, пробудившееся при первом взгляде на тело, обнаруженное в контейнере, разгоралось все жарче.
Оторвавшись от экрана, Хайдт поднял глаза на вошедшую стройную женщину лет шестидесяти с лишним в темном брючном костюме и черной блузке. Ее седые волосы были подстрижены строгим каре. На тонкой шее висел кулон с большим неоправленным бриллиантом на платиновой цепочке; такие же камни, только в более сложном обрамлении, украшали запястье и пальцы.
— Я одобрила макет, — сообщила она.
Джессика Барнс была американкой, родом из небольшого городка под Бостоном, и очаровательный акцент так и не выветрился из ее говора. Бывшая королева красоты, она познакомилась с Хайдтом, когда работала старшей официанткой в фешенебельном нью-йоркском ресторане. Они прожили вместе несколько лет, а потом Хайдт взял ее в «Грин уэй» отсматривать рекламу для компании — еще одно занятие, не вызывающее у него самого ни интереса, ни уважения. Однако Джессике удавалось, как ему говорили, время от времени принимать очень удачные решения, идущие «Грин уэй» на пользу.
Только что-то в ней сегодня не так.
Взгляд Хайдта задержался на лице вошедшей. Точно. Он настоятельно требовал, чтобы Джессика одевалась исключительно в черное с белым и не пользовалась косметикой. Сегодня же на ее скулах розовели едва заметные румяна, а на губах, кажется, помада.
Джессика, перехватив изучающий взгляд, слегка замялась и задышала чуть сбивчивее. Пальцы дернулись к щеке.
Она протянула Хайдту рекламные проспекты:
— Будешь смотреть?
— Не сомневаюсь, что там все в порядке.
— Тогда я отсылаю.
Она вышла из офиса — сейчас пойдет не в маркетинговый отдел, а в уборную умываться.
Хайдт посмотрел в окно на новый деструктор. Он прекрасно помнил о событии, намеченном на пятницу, однако в данный момент его больше занимало завтрашнее.
«Число погибших… около ста».
Под ложечкой сладко засосало.
В интеркоме раздался голос секретаря:
— К вам мистер Данн, сэр.
— Хорошо.
Вошедший через мгновение Найл Данн захлопнул за собой дверь. Они остались наедине. За девять месяцев знакомства Хайдт едва мог припомнить, чтобы на скуластом лице этого долговязого мужчины вспыхивали какие-то чувства. Северана Хайдта мало интересовали люди, а еще меньше — манеры, но Данн даже его вгонял в оторопь.
— Ну, что там случилось? — спросил Хайдт. После сербского происшествия Данн пожелал сократить телефонное общение до минимума.
Глядя на Хайдта бледно-голубыми глазами, посетитель разъяснил, что к ним с Кариком, местным подручным, пожаловали незваные гости — двое сотрудников сербской разведки, маскировавшихся под полицейских, и один с Запада, назвавшийся сербам представителем Европейской миротворческой наблюдательной группы.
Хайдт нахмурился:
— Это…
— Нет такой, — спокойно ответил Данн. — Значит, он действовал в частном порядке. Без поддержки и страховки. Сербские агенты наверняка получили от него на лапу — на Балканах с этим просто. А может, конкурент, — добавил он. — Может, кто из ваших партнеров или рабочих сболтнул насчет плана.
Он, разумеется, намекал на «Геенну». Как ни старались они держать проект в тайне, когда в дело вовлечено множество людей из разных стран, полностью исключить возможность утечки и того, что планами заинтересуется какой-нибудь преступный синдикат, нереально.
— Не хочу преуменьшать риск — противник оказался достаточно умен. Но действовал он в одиночку. Поэтому, думаю, с «Геенной» можно продолжать.
Судя по всему, сербское происшествие его не волновало.
Данн вручил Хайдту мобильный телефон: