Карта любви
Шрифт:
Махнув на Антошу рукой, Юлия взяла свечу и пошла к себе, но за поворотом коридора столкнулась с Баськой, которая испугалась, словно увидела призрака: даже пробормотала сквозь зубы «Lanetur» [68] .
Юлия обрадовалась: единоборство с платьем все же удастся свалить на другого! Она велела Баське идти следом, но кухарка уже увидела спящего за столом Антошу и проговорила, по своему обыкновению, неразборчиво — словно бы перекатывая во рту камушки:
— Что-й то с ним, пани?
68
Начальное слово молитвы «Да прославится Бог, да расточатся враги его…» ( лат.).
— Вина сверх меры выпил, — передернула плечом Юлия. — Он тебя не угостил?
— Да я тут… отлучалась по нужде, — застенчиво сообщила Баська.
— Очень кстати, — сухо сказала Юлия. — Ну, пускай он спит, пошли, поможешь мне.
Она открыла дверь к себе и, указывая отрывистым жестом на кровать, брезгливо молвила:
— Убери его! — И тут же увидела, что кровать пуста. На ней ничего не было, никакого платья.
— Чего изволите? — тупо спросила Баська.
— Где же?.. — столь же тупо проговорила Юлия и осеклась, потому что Баська пронзительно вскрикнула, повернувшись к окну. И Юлия испустила такой же вопль, увидев свое платье как бы стоящим на фоне блекло-светящегося окна… но в то же мгновение она разглядела, что его держит в руках, как бы прикрываясь им, какой-то человек.
— Ты что… — Недоуменно начала Юлия, но Баська оказалась проворнее: она с визгом кинулась на неизвестного, выставив руки вперед. Человек отпрянул, однако Баська успела толкнуть его так сильно, что он вывалился вверх тормашками наружу.
Юлия и моргнуть не успела, а Баська уже захлопнула створки окна и повернулась:
— Двери! Двери заприте!
Юлия послушно кинулась к двери, но, сколько ни тянула ее к себе, никак не могла закрыть, словно что-то мешало. Она сердито поглядела вниз да так и ахнула, рассмотрев в полутьме огромную, обутую в сапог ножищу, просунутую между дверью и косяком.
— Антоша… — шепнула в робкой надежде, тотчас поняв, что напрасно: большое бородатое лицо смотрело на нее сверху, поблескивая зубами в победной ухмылке.
Юлия оцепенела. Самое ужасное было в том, что она смогла сообразить: тот, выпавший за окно, не поспел бы прибежать так быстро — значит, незваных гостей двое. Грабители? Дай Бог, если так!
— Матка Боска! — воскликнула рядом Баська, подбежавшая на подмогу барыне, и так налегла на дверь, что разбойник с воплем выдернул ногу, и женщинам удалось прихлопнуть дверь и даже защелкнуть щеколду.
— У меня есть пистолет! — радостно вспомнила Юлия и метнулась было к сундуку, где держала всегда заряженное оружие, но тут же тяжелый топот за дверью подсказал ей, что сие ненадобно: разбойник испугался одной угрозы и бросился наутек.
Юлия поглядела на свою храбрую соратницу. Баська стояла, в ужасе воздев руки, и что-то бормотала, мешая русские и польские слова.
— Ну спасибо тебе от всей души, — ласково сказала Юлия. — Экая ты проворная да сильная! Я было намеревалась спросить у этого, — она кивнула на окошко, — что он делает в моей комнате, а ты вмиг все поняла — и р-раз! — Она нервически хохотнула. — Уж и не знаю, как благодарить тебя. Жаль, украли платье — я б его тебе отдала. Но ничего: вот пришлет муж денег — отдарю за храбрость твою.
— Прешпрашем, пани, — застенчиво и еще более косноязычно, чем всегда, промолвила Баська, оправляя платок. — Не надобны мне злотые. Может, словечко доброе обо мне когда-нибудь молвите — его и довольно.
Юлии было до смерти страшно выходить из комнаты, однако одолевало беспокойство об Антоше: не пристукнул ли его, спящего да беспомощного, озлобленный неудачей грабитель?
Держа наготове пистолет, они с Баськой с величайшими предосторожностями отомкнули дверь и, крадучись, вышли в темный коридор. Свеча Юлии погасла еще в сражении, но в кухне тлели угли в печке, и в их мерцании Юлия с ужасом увидела, что Антоша лежит под лавкою недвижим.
Кинулась к нему, затормошила, ощупала — нет, он был вполне жив и даже не ранен, но то ли погружен в глубокий обморок, то ли в беспробудный сон.
— Да его хоть ножом режь — не добудишься. Сколько же это он выпил?! — с почти суеверным ужасом прошептала Баська. — Не меньше пяти гарнцев!
— Да нет, едва ли, — презрительно усмехнулась Юлия. — Бочонок-то всего таков, а когда первый раз подходила, он почти полон был.
Она задумчиво свела брови: а и впрямь — вино тогда плескалось почти у краев. Неужели Антоша свалился с одной кружки? Как ни мало понимала Юлия в винах, она все же знала: мозельское — не самогон, влет не бьет. Если только это и впрямь мозельское. Вспомнился кислый бражный запах…
— Баська, а ну-ка понюхай, что в бочонке, — приказала Юлия. — Как тебе покажется эта гадость?
Баська неуклюже обернулась, шаря вокруг единственным глазом, и переспросила:
— Чего изволите?
— Да бочонок же! — нетерпеливо повторила Юлия. — С вином! Где он?
Баська испуганно замотала головой:
— Я не брала, вот как Бог свят!
— Да я и не думала на тебя, — с досадой отмахнулась Юлия. — Когда мы с тобой пошли ко мне, он вот здесь стоял! — Она стукнула кулаком по столу. — А, понятно! Его, верно, грабитель утащил. Ну… ну и на здоровье! Дай Бог ему поскорее хлебнуть сего зелья! — Она злорадно засмеялась, но тут же удивленно уставилась на Баську, которая вдруг начала креститься, да так размашисто и торопливо, словно отгоняла не чертей, а мух:
— Ты чего?
— Ой, пани, ясная пани! — дребезжаще прошептала Баська, кособоча голову, чтобы взглянуть на Юлию зрячим глазом. — Ой, пани! А кабы вы… кабы вы…
— Да полно тебе солому жевать! — вспыхнула Юлия. — Если бы да кабы — во рту бы выросли грибы! Говори толком!
Но Баська все крестилась да крестилась, с ужасом выпялив на Юлию глаз, и не проронила более ни слова, предоставив ей самой додумывать, что могло статься, кабы она и впрямь хлебнула сего вина…