Картина мира в пословицах русского народа
Шрифт:
Историческая наука XX в. внесла свой вклад в исследование национального своеобразия русского народа. О её блестящих успехах свидетельствуют труды Бориса Дмитриевича Грекова (1882–1953), Сергея Владимировича Бахрушина (1882–1950), Михаила Николаевича Тихомирова (1893–1965), Дмитрия Сергеевича Лихачёва (1906–1999), Владимира Васильевича Мавродина (1908–1987), Бориса Александровича Рыбакова (1908–2001), Валентина Лаврентьевича Янина (род. в 1929), Руслана Григорьевича Скрынникова (1931–2009), Игоря Яковлевича Фроянова (род. в 1936), Сергея Сергеевича Аверинцева (1937–2004) и мн. др.
В наше время предпринимаются попытки обнаружить цивилизационное своеобразие России с глобализационной точки зрения (см., например: Россия в архитектуре глобального мира. Цивилизационное измерение. Под ред. А. В. Смирнова. М., 2015). Бесценный источник для исследования русского характера – трёхтомная хрестоматия Сергея Кузьмича Иванова
Постсоветские времена вознесли до небес лжеисториков, видящих смысл своей жизни в оплёвывании русской истории. Только один пример – акад. Ю. С. Пивоваров – тот самый, который был директором сгоревшей 30 января 2015 г. в Москве библиотеки ИНИОН РАН. Пожар, длившийся более суток, уничтожил более 5 миллионов экземпляров хранившихся в ней изданий.
В своём интервью журналу «Профиль» Ю. С. Пивоваров глубокомысленно заявил: «Тот же Александр Невский – одна из спорных, если не сказать смрадных фигур в русской истории, но его уже не развенчаешь… Невский, по сути, способствовал закрепощению собственного народа кочевниками. Именно он оказался главным монголом Руси. Его стратегия оказалась ложной – монголы никуда не ушли. Он повинен в том, что не было сопротивления, формировалась соглашательская аристократия, которая, опираясь на кочевников, укрепляла свою власть. А Ледовое побоище – всего лишь небольшой пограничный конфликт, в котором Невский повёл себя как бандит, напав большим числом на горстку пограничников. Так же неблагородно он поступил и в Невской битве, за что и стал Невским. В 1240 году он, пробравшись в ставку шведского ярла, правителя, Биргера, сам выбил ему копьём глаз, что среди рыцарей считалось не комильфо» (Юрий Пивоваров. «Должность царя у нас стала выборной» // Профиль. 1 сентября 2008 г.:.
Особенно много русофобов было среди иностранцев. Вот почему и наши доморощенные русофобы воспринимаются как иностранцы, хоть они и изъясняются на русском языке. Заветная мечта русофобов всех времён и народов – уничтожение русских. Бандитизация русской истории – один из путей к её осуществлению. Замысел простой: бандитский народ должен быть уничтожен.
По всем каналам телевидения у нас без конца показывают теперь бандитские сериалы. Сначала их творцы переселили непомерно расплодившихся бандитов из реальной действительности на экран, но со временем аппетиты у них разгорелись: они стали превращать в бандитскую всю русскую историю. Это неслучайно. Замысел такой: изобразить всю русскую историю по образу и подобию современной России. Их конечная цель – изобразить всю историю русских как историю бандитов. В бандитизме, с их точки зрения, состоит наше национальное своеобразие.
Легко ли обнаружить национальное своеобразие того или иного народа? На уровне обыденного сознания – да. Так, об одном из них говорят, что его представители по преимуществу ленивые и нелюбопытные, о другом – хитрые и жадные, о третьем – чопорные и высокомерные, о четвёртом – легкомысленные и любвеобильные, о пятом – горячие и нечистоплотные и т. д.
Весьма сомнительную научную ценность имеют и более развёрнутые портреты того или иного народа. Возьмём, например, серию книжек под названием «Эти странные русские;… французы… израильтяне и т. д.». Вот что о «среднем русском» пишет в самом начале своей книжки Владимир Жельвис: «Национальный характер любого народа полон противоречивых и даже взаимоисключающих черт, но русские в этом отношении впереди многих. Средний русский – это меланхолик, который надеется на лучшее, одновременно тщательно готовясь к худшему. Часто для такой стратегии есть достаточные основания. "Вот так со мной всегда!" – печально восклицает русский, когда его постигает очередная неудача. Бормоча проклятия, он собирает разбросанные остатки своих пожитков и начинает жизнь с новой страницы» (Жельвис В. Эти странные русские. М., 2002. С. 5).
Выходит, что «средний русский» – нытик и неудачник. Вдохновляющее начало!
А на следующей странице мы узнаём о себе ещё и вот что: «Если спросить русских, какими они видят себя, они ответят в зависимости от сиюминутного настроения. А поскольку 23 часа в сутки настроение у них неважное, то, скорее всего, вы услышите, что они – самый несчастливый и невезучий народ в мире, что вот раньше, при коммунистах, всё было гораздо лучше, до революции ещё лучше, чем при коммунистах, а уж во времена Киевской Руси и вовсе великолепно. Сказав это, они упадут вам на грудь и оросят её горючими слезами. Если настроение у них будет получше, они, возможно, скажут вам, что они – самый доброжелательный, самый гостеприимный и самый дружелюбный народ на свете, и это будет уже гораздо ближе к истине» (там же. С. 6).
Резюмируем: в первую очередь мы воспринимаем себя как людей угрюмых, несчастных, невезучих, идеализирующих прошлое и лишь во вторую очередь – доброжелательных, гостеприимных и дружелюбных.
Странно, что этот В. Жельвис обошёл русскую лень. Но и без неё возникла невесёлая картинка! Ясно одно: речь идёт об индивидуальном представлении о русских со стороны нерусского человека, явно недолюбливающего русских.
Это особенно видно, когда автор книжки, о которой идёт речь, пишет о нашем восприятии других народов: «Англичане – такие забавные, с этими их древними традициями и дурацким юмором, который только они сами и понимают. Они, в общем-то, неплохие – всё-таки родственники последней царской фамилии и, подобно русским, любят гонять чаи. Писатель у них только один – Шекспир. Французы – все сплошь любовники, нет ни одного, кто был бы верен своей жене. У них писатель – Дюма, ну, тот, что написал "Трёх мушкетеров". Немцев русские представляют такими серьёзными, скучными и трудолюбивыми педантами, которые читают Шиллера и цитируют Гёте. Последнюю войну с Германией русские всё ещё вспоминают с дрожью, но то ж были другие немцы, правда? Итальянцы живут во дворцах, едят макароны, пьют кьянти и распевают неаполитанские песни. Очень весёлый народ. Писателей у них нету, но зато куча всяких художников, скульпторов и певцов. Самые лучшие – Микеланджело и Паваротти. Самые загадочные – это японцы. Они – восточный народ, и, значит, качество их жизни должно быть как у индийцев или китайцев, или хотя бы как у русских. Тот факт, что они достигли уровня европейского благосостояния, смущает и раздражает. Ну как это возможно? С японцами явно что-то не то! Тут какая-то ошибка природы» (там же. С. 8–9).
Где он откопал таких русских?
Русскому характеру В. Жельвис приписал следующие черты: романтики в душе, чувство локтя, страдающая русская душа, мечта о халяве, русское терпение (там же. С. 11–16). Всё!
Намного ближе к истине в определении национальных черт русского народа был Николай Бердяев. В книге «Русская идея» (1946) он писал: «Русский народ есть в высшей степени поляризованный народ, он есть совмещение противоположностей… Противоречивость и сложность русской души может быть связана с тем, что в России сталкиваются и приходят во взаимодействие два потока мировой истории – Восток и Запад… Два противоположных начала легли в основу формации русской души: природная, языческая дионисическая стихия и аскетически монашеское православие. Можно открыть противоположные свойства в русском народе: деспотизм, гипертрофия государства и анархизм, вольность; жестокость, склонность к насилию и доброта, человечность, мягкость; обрядоверие и искание правды; индивидуализм, обостренное сознание личности и безличный коллективизм; национализм, самохвальство и универсализм, всечеловечность; эсхатологически-мессианская религиозность и внешнее благочестие; искание Бога и воинствующее безбожие; смирение и наглость; рабство и бунт» (Размышления о России и русских. Штрихи к истории русского национального характера. Вып. III. Сост. С. К. Иванов. М., 2006. С. 507–508).
Светлана Семёнова указала на следующие антиномии русского характера: анархизм, мятежностъ, антибуржуазность и покорность, терпение, консервативная инертность; свободолюбие, аполитичность и государственность, бюрократизм; мессианская всечеловечность и национализм, почвенничество; богоискательство и воинственный атеизм (Семёнова С. Г. Паломник в будущее. Пьер Тейяр де Шарден. СПб., 2009. С. 623).
Михаил Делягин приписал русским следующие черты: всечеловечность, креативность, справедливость, свободолюбие, артельность, индивидуализм, терпеливость (пассивность, покорность, безынициативность), боязнь счастья, авральность. Он вывел эти черты главным образом из азиатской привычки русских к насильственному объединению и их европейского индивидуализма. Он писал: «Принудительное внешнее объединение… полностью свободных внутренне элементов – это и есть формула российского общества» (Делягин М. Русская доля // Наша школа, 2010, № 10. С. 18). По поводу индивидуализма у русских у него читаем: «Русские – значительно большие индивидуалисты, чем даже американцы» (там же. С. 17).
Я мог бы найти и других авторов, приписывающих русским те или иные национальные черты, но лучше всего эти черты заявляют о себе не в высказываниях отдельных людей, даже если они очень проницательны, а в наших пословицах. Их коллективный автор – русский народ. Вот почему именно в его пословичной картине мира и следует в первую очередь искать характерные черты русского народа.
1. Теоретические предпосылки
1.1. Картина мира