Картотека живых
Шрифт:
Гонза кивнул.
— Ладно. Но какое же это подземное сооружение? Свод-то снаружи.
— Этот белый? Он еще не готов, потому и виден. Потом туда навезут земли, может быть даже высадят деревья, и будет холм как холм.
— Здорово, — признал Гонза. — Мастаки! А как скоро все это будет готово?
— Откуда я знаю, — кисло усмехнулся Мирек. — Понятия не имею, насколько глубока должна быть эта выемка и что они построят рядом. Когда оттуда вылетят первые самолеты, нас с тобой здесь наверняка не будет.
— А где мы, по-твоему, будем?
— Наверное,
Никто из заключенных, разумеется, не слышал, как главный инженер фон Шрамм сравнил свое строительство с сооружением египетских пирамид. И все-таки всем польским евреям пришло в голову подобное сравнение. Как не вспомнить библейскую историю о горьком хлебе, нужде, крови и грязи и о бичах земли Мизраим? Подгоняемые прикладами конвойных, узники медленно поднимались на холм, хватаясь исцарапанными руками за торчащие из бетона железные прутья, неуверенно ступая по шатким доскам опалубки. Свод ангара был крут, как грань пирамиды. Фантастическая, вблизи еще более непостижимая стройка ощетинилась злобно и угрожающе. И здесь фараон возводил дело-своей гордыни, дабы умножить славу свою и на вечные времена закрепить власть. Власть над порабощенными народами, власть над потомками тех, кто ляжет костьми на этой стройке…
Тяжело было взбираться на самый верх, тяжело поднимать груз и нести его на костлявой спине. У заключенных подкашивались ноги, дрожали руки. Не раз слышался глухой удар прикладом в бок и стоны побитого узника.
Гонза вздрогнул и поднял голову, ему показалось, что кто-то смотрит на него. Он обернулся. Фредо!
Нарукавная повязка давала греку право ходить по всей территории стройки. Он с улыбкой подошел к чеху, сверкнул белыми зубами.
— Salud!
— Что тебе? — недружелюбно спросил Гонза.
— Пойдем со мной, я тебе покажу кое-что.
— На меня ты не рассчитывай. Никаких бараков я больше строить не буду.
— Не дури, речь идет совсем о другом.
Гонза опустил доску, которую держал в руке.
— Говорю тебе, чтобы ты меня не…
— Was gibts? — к ним подошел конвойный.
— Этот человек нужен в другом месте, — хладнокровно объяснил Фредо и указал конвойному на свою повязку с надписью «Арбейтдинст». — По распоряжению герра инженера.
— Is gut, — кивнул конвойный и отвернулся.
— Ну, пойдем же! — прошептал грек. — Если ты считаешь, что мы до вчерашнего дня действовали неправильно, об этом можно поговорить вечером. А сейчас есть совсем новое дело. Обстановка изменилась, и нам надо действовать иначе. Пошли!
Гонза молча зашагал рядом с Фредо, твердо решив, что не даст вовлечь себя ни в какие новые затеи.
— Здесь собрались люди из четырех гиглингскнх лагерей, — быстро и настойчиво говорил Фредо. — Всюду примерно одинаковый состав: поляки, чехи, венгры и другие национальности. Вон там, на той стороне, я нашел большую группу твоих земляков. Ты должен немедленно связаться с ними…
— На меня не рассчитывай, — проворчал Гонза. —
— Отговаривать тебя я не стану. В конце концов, бороться с фашизмом можно всюду, в Чехии тоже. Но помоги мне сегодня связаться с этими людьми. Потом найдешь вместо себя кого-нибудь другого, тоже надежного парня, чтобы он с ними поддерживал…
— Никакой я не надежный, — сказал Гонза и остановился. — По крайней мере не для этого дела. Хочешь здесь, в Гиглинге, играть в партийную работу, пожалуйста. А я в такие затеи уже не верю. Я был прав насчет бараков, прав и сейчас. Не знаю. как ты представляешь себе антифашистскую борьбу здесь. Гиглинг для нее неподходящее место, а эта стройка и подавно. Меня, может быть, пристукнут прежде, чем я доберусь домой, но я хотя бы подерусь с ними по-настоящему. Эх, раздобыть бы оружие!..
Фредо взял Гонзу под руку и потянул его дальше.
— Не останавливайся, а то на нас обратят внимание. Только малые дети думают, что нельзя бороться без оружия, взрослый человек должен рассуждать иначе. Представь себе, например, на какой риск пошел бы русский парашютист, чтобы попасть на эту стройку. На то самое место, где ты сейчас стоишь и так по-дурацки упрямишься!
Гонза поднял насмешливый взгляд.
— Язык у тебя подвешен неплохо, я однажды уже признал это. Умеешь уговаривать.
— Я не уговариваю тебя сейчас работать на немцев. А что ты скажешь о примере с парашютистом?
— Если бы он спустился тут, то не с пустыми руками, как у меня сейчас. Найди пример получше.
— И этот пример не плох. Что было бы у него в руках? Динамит, например. Но динамит можно достать на любой большой стройке, стоит только проявить инициативу и связаться с настоящими людьми. Надо пошевеливаться, не робеть и по-настоящему ненавидеть Гитлера… а не только болтать о том, что, мол, в другом месте работать было бы лучше. Ну что, пойдешь со мной или нет?
Фредо тоже остановился; он уже не улыбался, взгляд его был холоден.
— Веди меня к тем чехам, — проворчал Гонза. — Видишь ведь, что я иду!
Часть третья
К вечеру, вернувшись с работы, девушки обнаружили в женском лагере новую обитательницу. Утром приезжала Россхауптиха. Лейтхольд отпер ей калитку пустого лагеря, и она быстро прошла к бараку, где одинокая Иолан сидела над своими бумагами.
— Секретарша!
Маленькая венгерка замерла от страха. Она приоткрыла рот, но не в силах была вымолвить ни слова.
— Где же ты? — нетерпеливо крикнула надзирательша. — За уши тебя тянуть, что ли?
Тяжело топая, она прошла по проходу и отдернула занавеску. Иолан пыталась встать, ноги у нее подкашивались. Как загипнотизированный кролик, она уставилась в колючие глаза под желтыми ресницами. Россхаупт глядела на нее несколько секунд, и выражение лица надзирательницы чуть заметно смягчилось, углы щучьего рта приподнялись в улыбке.