Карты в зеркале
Шрифт:
— Привет, — сказала она. — А я-то думала, куда ты пропал.
— Да просто вышел на минутку, — ответил я, — чтобы забежать в Нобелевский комитет.
— Тебя хотят наградить за то, что ты меня вернул?
— Вовсе нет. Меня хотели наградить за то, что я впервые вступил в контакт с настоящим инопланетным существом из далекого космоса. А я плюнул им в лицо и вместо этого вернул назад тебя. И вот теперь они расстраиваются.
Она была явно взволнована. Это совсем на нее не походило — иметь такой взволнованный вид. Обычно она никогда за словом
— И что теперь с тобой сделают?
— Не знаю. Может, бросят в кипящее масло. Самое обычное дело. Хотя, возможно, теперь придумали, как зажарить человека живьем в потоке солнечной энергии. Дешевле обойдется.
Не самая остроумная шутка. Но она не поняла, что я шучу.
— Все не так, как она говорила. Она говорила, что… Она…
Я сделал попытку справиться с холодным страхом, вдруг шевельнувшимся в груди.
«Думай, — говорил я себе. — „Она“ может означать кого угодно».
— Кто — она? — спросил я.
Элен молчала. Я протянул руку и коснулся ее лба. Он покрылся испариной.
— Что случилось? — спросил я. — Ты чем-то расстроена?
— Мне следовало знать заранее.
— Знать что?
Она покачала головой и отвернулась. И тогда я подумал, что знаю, в чем дело. Знаю, но мы вполне можем с этим справиться.
— Элен, — начал я, — ты ведь еще не до конца выздоровела, не так ли? Ты не до конца избавилась от Анансы? Мне ты можешь довериться. Разумеется, я бы хотел, чтобы ты совсем излечилась от своих фантазий, но это было бы настоящим чудом. А разве я похож на волшебника? Мы продвигаемся медленно и постепенно. Я вывел тебя из каталепсии. И, в конце концов, мы освободим тебя от Анансы.
А она по-прежнему молчала, уставившись в серое от дождя окно.
— Тебе не надо делать вид, что все совсем прошло. Конечно, это очень мило с твоей стороны, и я почувствовал себя настоящим героем. Но я — взрослый человек, и смогу справиться с небольшим разочарованием. Ведь самое главное, что ты здесь, с нами, и больше не спишь.
Взрослый человек, черта с два! Я испытывал ужасное разочарование, и мне было стыдно, ведь слова мои были неискренними. Ничего из моего лечения не вьшло. Никакой я не герой и не волшебник. Ничего-то я не достиг! Я самый обыкновенный психолог, к тому же довольно заурядный.
Но я не хотел сосредоточиваться на собственных переживаниях.
«Надо быть профессионалом, — убеждал я себя. — Ей нужна твоя помощь».
— Поэтому ты не должна чувствовать себя виноватой.
Она опять повернулась ко мне, ее глаза ярко горели.
— Виноватой? — Она почти улыбалась. — Виноватой.
Она смотрела на меня, не отрываясь, хотя вряд ли ясно видела мое лицо, потому что на ее ресницах сверкали слезы.
— Ты старалась сделать, как лучше, — сказал я.
— Да? Старалась? Ты правда так думаешь?
Она горько улыбнулась. Эта улыбка была так не похожа на ее улыбку, и в один ужасный миг я вдруг увидел перед собой чужого человека, а вовсе не Элен, мою юную дерзкую пациентку.
— Я хотела остаться
— Ананса, — произнес я, впервые осознав, кто передо мной.
— Я услышала, как ты зовешь ее. Думаешь, мне легко было решиться? Она тоже тебя слышала, но не захотела вернуться. Свои новые руки и ноги она бы ни на что не променяла. Для нее все это внове. Но у меня они уже давно. Зато чего у меня не было — это тебя.
— Где она? — спросил я.
— Там. Она поет так, как мне никогда не удавалось.
С минуту она задумчиво молчала, потом печально произнесла:
— А я здесь. Только, похоже, я просчиталась. Потому что мне не удалось тебя провести. И теперь ты бросишь меня. Тебе нужна Элен, а ее нет. Я оставила ее одну. И ей там будет хорошо, во всяком случае, еще очень долго. Но потом… Потом она поймет, что я ее обманула.
Она говорила голосом Элен. Это несчастное тело было телом Элен. Но теперь я понимал, что ничего не смогу поделать. Элен больше нет, она парит в бесконечном пространстве космоса, где сознание прячется, стараясь укрыться от самого себя. А вместо нее здесь Ананса. Незнакомый мне человек.
— Ты ее обманула? — спросил я. — В чем?
— Все останется по-прежнему. Спустя некоторое время она выучит все песни, и они будут такими всегда. Там ничего не меняется. Ты занимаешься одним и тем же, пока звезды не рухнут, но все вокруг остается прежним.
Я провел по волосам и сам удивился, почувствовав, как дрожит рука.
— О боже, — прошептал я.
То были просто слова, не молитва.
— Ты меня ненавидишь, — сказала она.
Ненавижу? Ненавижу мою безумную крошку Элен? О нет. Для ненависти у меня есть другой объект. Я ненавидел дождь, из-за которого она оказалась отрезана от реального мира, не дававшего ей потерять рассудок. Я ненавидел ее родителей — за то, что они не оставили ее дома в тот день, когда нашли на дороге свою смерть. Но самые бурные чувства пробуждали во мне мысли о тех днях, когда я прятался от Элен, не хотел вспоминать о том, как я ей нужен, притворялся, что вовсе о ней не думаю, не вспоминаю, и что она мне не нужна.
Она, должно быть, не понимала, почему я так долго не прихожу. Не понимала — и в конце концов перестала надеяться и верить, что найдется человек, который удержит ее в этом мире. И вот она ушла, а когда я, наконец, приехал, в ее теле меня поджидала Ананса, ее вымышленная подруга, ворвавшаяся теперь в реальную жизнь. Я знал, кого мне ненавидеть.
Я думал, что распл ачусь. И даже уткнулся лицом в покрывало, там, где должна была быть ее нога. Но я не плакал. Я просто сидел, уткнувшись лицом в жесткое покрывало, и ненавидел самого себя.