Карусель теней
Шрифт:
– Вода камень точит, – глухо пробормотал таксист. – И потом, не знаю, отчего ты меня видишь и слышишь, но живой же ты человек?
– Что живой – бесспорно, – я подставил лицо теплым солнечным лучам и полуприкрыл глаза. – А вот насчет человека… Тут все не так однозначно. Формально – да, а по жизни мне и самому уже неясно, кто я есть такой.
– Это неважно, – мужчина сдвинул призрачные брови. – Все равно своего добьюсь, ясно?
– Упрямство никогда никого не красило, – укоризненно произнес я. – Так что лучше возвращайся в Шереметьево, катайся на своей
– Девчонка, что с тобой была, сказала, что ты нормальный вроде, – сообщил мне таксист. – Я ей верю. Ну а если ты на меня сердишься за то, что я себя тогда, в машине, неправильно повел, так извини. Просто неожиданно все вышло, понимаешь? На эмоциях к тебе полез, обрадовался, что наконец-то хоть один живой меня услышал.
– Девчонке, что со мной ходит, надо язык укоротить, чтобы лишнего не болтала. – Я поднялся со скамейки, увидев подъезжающую серебристую «Киа». – Особенно тем, кто не входит в число родных и близких.
Таксист вскочил, явно нацелившись составить мне компанию в поездке, я тут же погрозил ему пальцем, как бы говоря – не стоит этого делать.
– Опять обезножишь? – уточнил мужчина и криво улыбнулся. – Да?
– Если попытаешься увязаться следом – обязательно, – подтвердил я. – Или чего похуже сделаю. Поверь, мне такое под силу.
– Ничего. – Таксист снова уселся на скамейку. – Я тебя тут подожду. Времени у меня навалом.
– Валяй, – разрешил я. – Только имей в виду, местные обитатели очень не любят, когда рядом с их домом нежить ошивается. И я сейчас не о жильцах речь веду.
– Да уж понятно, – хмыкнул мужчина. – Уже пробовал в подъезд зайти, мне все объяснили. На пальцах.
Забавный он. Упертый, конечно, чрезмерно, что мне всегда в людях казалось не столько достоинством, сколько недостатком, но зато с несомненным стержнем внутри. И вроде не дурак. Ладно, пусть еще недельку посидит, помаринуется, попокладистее станет, а там поглядим, как с ним быть. Может, и приставлю его к какому полезному для себя делу. Поставлю предел в три-четыре десятка поручений, выполненных не за страх, а за совесть, а после отпущу в небеса. Ну, или чего он там хочет? Позвоню тому, кому нужно. Или той.
Так или иначе штат слуг увеличивать придется. Жить-то на что-то надо, верно? Зелья, конечно, это прекрасно, но очень уж нестабильны на них заработки, то густо, то пусто. Вывод: раньше или позже мне придется принимать заказы на свои услуги. Да и лишний соглядатай мне не помешает. Обеспокоил меня немного Вавила Силыч своим рассказом про оборотня, что ко мне в квартиру хотел попасть. Да и дворничиха кому-то доложила о моем приезде. Нет, в последнем случае я догадываюсь, откуда ноги растут. Либо Вагнеры, либо Ряжская. Первые, скажем честно, жадны без меры, вторая любит выжимать пользу из всего, чего только можно. И из всех. До такой степени любит, что инстинкт самосохранения не всегда срабатывает.
Зря я все же тогда, два года назад, ее напоследок хорошенько не пуганул, одними словами обошелся. Следовало бы для пущего ума, но я тогда был куда мягче, добрее и доверчивее, чем сейчас. Плюс из страны стремился свалить побыстрее, небезосновательно опасаясь уголовного преследования за совершенные правонарушения. Как-никак человека заживо в печке сжег. Шутка ли? Ну да, все в один голос твердили, что переживать не о чем, но слова – они лишь слова, потому спокойно я вздохнул лишь тогда, когда самолет, уносящий меня из столицы, набрал высоту.
А ведь еще есть ведьмы со своими раскладами, в которых, возможно, для меня уже отведено место. Булавочка свою миссию выполнила, а ее создательница, излечившись от жуткой головной боли, наверняка доложила старшей, что некто Смолин вернулся в город. Понятно, что я далеко не самая ключевая фигура в бесконечной московской ночной шахматной партии, разыгрываемой самыми разными людьми и нелюдями, но опытный гроссмейстер, вроде приснопамятной Марфы, и пешку может пристроить на доске так, что ее за короля примут. А есть ведь еще и другие игроки, те, которых я не знаю.
Вот только я не желаю быть одной из фигур в чужой игре. И сам ни с кем играть не желаю, мне это ни к чему. Я просто хочу жить спокойно, вот и все. Жаль только, многие с таким подходом к делу не согласятся, потому придется отстаивать свою позицию неприятными и жесткими методами. Хоть и не хочется.
Может, именно потому мои предшественники предпочитали селиться невесть где, на дальних выселках, вроде Лозовки, в которую даже случайно забрести нельзя, или среди тайги? Да и современники особо стараются не светиться. Дэн, насколько я помню, в основном в Гоа околачивается, Славы по полям бродят, добиваясь рекордных урожаев, а Олег… А Олег – раздолбай, потому никому особо не интересен.
Кстати. Надо бы ему позвонить, что ли?
За всеми этими мыслями я даже и не заметил, как мы добрались до родительской дачи. Наверное, стоило бы сказать, как сжалось мое сердце при виде нашего фамильного приземистого домика, как я словно бы услышал свой смех, несущийся откуда-то из далекого далека, которое зовется детством, как незваная и нежданная слеза скатилась по щеке при виде мамы, выбежавшей из ворот мне навстречу и раскинувшей руки, подобно чайке…
Наверное, стоило бы. Но я не люблю врать без нужды, не вижу в этом смысла. Потому и не стану рассказывать о том, чего не было. Да и с чего бы всему этому случиться? Родители и до отъезда меня чаще слышали, чем видели, так что для них ничего существенно не изменилось.
– Саш, ну чего ты не сказал, что все-таки приедешь? – укоризненно произнесла мама, глядя на меня. – А? По дороге заскочил бы на рынок, что на той стороне трассы, купил бы два мешка мульчи, я бы ее под кустарники подсыпала. Отца-то твоего не допросишься сесть за руль и съездить.
– Проси не проси, а мне все одно нельзя, – с достоинством ответил батя и шумно дыхнул на нее. – Правилами дорожного движения запрещено. А я законы чту!
– Вот уже успел тюкнуть! – с негодованием топнула ногой мама. – И главное – когда? Все время же на виду!