«Каскад» на связь не вышел
Шрифт:
Перед рассветом где-то совсем рядом разведчики услышали звуки разгорающегося боя.
Высланная на разведку группа, возвратившись, доложила, что на улице Комсомольской наши завязали бой с отрядом боевиков. Командир десантно-штурмовой роты 98-й гвардейской ВДД передал разведчикам просьбу по возможности ударить во фланг боевикам, чтобы смять их заслон и обеспечить продвижение штурмовиков к зданию Совмина.
Капитан Калиниченко, учитывая, что, действуя совместно с ДШР, они приближаются к конечной цели – Президентскому дворцу, принял решение присоединиться к бойцам роты. Он поставил задачи морякам, и с рассветом они вступили в бой.
Несколько попыток выбить боевиков с удерживаемого ими плацдарма окончились неудачей – сказался огромный перевес противника
Но лишь на следующий день десантники, соединившись с моряками 3-й десантно-штурмовой роты и мотострелками, смогли полностью овладеть плацдармом и его ключевыми точками – зданиями Совмина, Главпочтамтом и Кукольным театром.
Семнадцатого января измотанные непрерывными боями подразделения, в том числе и группа капитана Калиниченко, по приказу командующего группировкой были выведены в пункты постоянной дислокации на отдых. Только 3-я ДШР сводного отряда морской пехоты как наиболее свежая, пополненная личным составом и усиленная мотострелками 19-й МСД, продолжала вести боевые действия, удерживая захваченные здания.
Уже на месте разведчики узнали из разведсводок, что противостояли им отборные силы дудаевцев – отряд спецназа «Борз» и «Абхазский батальон» Шамиля Басаева.
В трех кварталах от места выхода группы Седого и в нескольких сотнях метров от бывшей резиденции Дудаева, в подвале одного из зданий студенческого городка расположился штаб обороны Вооруженных Сил самопровозглашенной Республики Ичкерия. В штабе постоянно толпился разномастный, в большинстве своем бородатый люд, обвешанный оружием, как новогодняя елка игрушками. Тут же, в надежде на сенсацию, скучились журналисты разных зарубежных «голосов» и телеканалов. В отделенном от остальной разноцветной прессы углу, занавешенном плащ-палаткой, вещал Сергей Адамович Ковалев – известный в определенных кругах защитник прав «обездоленных» Россией крымских татар, чеченцев, ингушей, карачаевцев, балкарцев и прочих соратников немецко-фашистских оккупантов. Он никак не мог понять, как могла эта ужасная страна (в которой он, кстати, родился, вырос, получил бесплатное образование, бесплатную квартиру по профессорским нормам и т. д.) посягнуть на независимость маленькой, но гордой Ичкерии. Прижимаясь ртом к микрофону, он глумился над российскими солдатами, которые десятками гибли под пулями на улицах Грозного, выполняя приказ. Поливал грязью офицеров, которые, задавленные лимитами на патроны и обмундирование, видевшие боевую технику только в парках, поскольку не было горючего, чтобы освоить эту самую технику в поле, сами толком не умеющие стрелять, гибли на тех же улицах рядом со своими солдатами. Бесквартирные и безденежные, лишенные благодаря бездумным реформам военного образования основательных военных знаний, они тем не менее служили Отечеству, поскольку чувствовали в этом свое призвание и долг. И с честью выполняли его, отдавая свои жизни во славу России.
За большим, заставленным телефонными аппаратами полевой связи и радиостанциями столом восседал начальник штаба дудаевской армии, в прошлом полковник Советской Армии Аслан Масхадов. Он принимал доклады полевых командиров, громко именуемых командующими фронтами и направлениями, и делал пометки на карте города, а также в журнале боевых действий. Как всякий чеченец, он любил все, что связано с оружием, а присущие горцам тщеславие и честолюбие сделали его в свое время хорошим офицером – лучшим среди лучших. Полк, а затем дивизия под его командованием всегда ходили в передовых, а сам Аслан уверенно поднимался по служебной лестнице, получая новые офицерские звания и высокие командные должности.
К 22 часам положение воюющих сторон четко обозначилось, а все необходимые для доклада данные были нанесены на карту. Масхадов кивком головы подозвал связиста и приказал соединить его с президентом, который незадолго
После традиционных приветствий Масхадов обстоятельно доложил Дудаеву обстановку «на фронтах».
– Наступление русских остановлено, – он говорил по-военному лаконично и коротко. – Их войска завязли в локальных боестолкновениях на подступах к центру города и не смогли развить успех. Большая часть российских войск оттянулась на исходные позиции. Прорваться сквозь внутреннее кольцо обороны смогли лишь несколько небольших групп. В настоящее время они все выявлены и заблокированы нашими гвардейцами. Сколько-нибудь значимых объектов они не взяли – кроме, может быть, здания Совмина. С рассветом, чтобы не рисковать людьми в темноте, мы их уничтожим.
– Если завтра русские возобновят наступательные действия, мы сможем противостоять им? – тихо спросил Дудаев. По голосу чувствовалось, что эта тема всерьез беспокоит его.
– Сейчас мы производим перегруппировку наших сил, усиливаем опасные направления. Бронетехника русских до центра не дойдет, так как практически все узловые перекрестки забиты их сгоревшей техникой. Чтобы не дать растащить ее, мы создали бригаду сварщиков, и они сварили машины между собой. Готовим засады и завалы. Минируем возможные направления прорыва. В настоящее время рубежи обороны следующие: железнодорожный вокзал и линия железной дороги – улица Маяковского – мосты через Сунжу в районе улиц Жуковского, Слободской, Бутырина, Красных Фронтовиков, Ленина, Субботникова и железнодорожный мост на улице Привокзальной.
Дудаев некоторое время молчал, а затем сказал проникновенным голосом:
– Аслан, ты грамотный офицер, и я верю в тебя. В тебя верит народ Ичкерии. Но мост на Ленина – в зоне прямой видимости Президентского дворца. Сделай все, чтобы не дать русским взять город. Если над Президентским дворцом вдруг появится российский флаг – это будет позор нации!
– Товарищ генерал! – Масхадов в обращении с офицерами по званию старше, чем он сам, мыслил армейскими категориями и не мог заставить себя называть Дудаева по имени-отчеству. – Мост на Ленина – это рубеж обороны по Сунже. Внешний рубеж проходит значительно выше – по улице Пионерской, и в его зону ответственности попадает еще и железнодорожный мост с выходом на улицы Привокзальная и Магистральная. Но, как вы знаете, есть еще и внутренний рубеж. Там мощные укрепления, подготовленные люди, наши элитные войска – «Абхазский батальон» под командованием Шамиля Басаева, спецназ «Борз», отряд Руслана Гелаева и другие.
– Аслан, у меня сейчас журналисты. Удугов готовит им встречу со мной, приводит факты, цифры. Что мне сказать русским, как остановить их?
– Я не могу вам советовать, товарищ генерал, – почтительно ответил Масхадов, – но я бы воззвал к матерям солдат, которые гибнут на улицах по приказу их пьяненького президента. Объяснил бы, что чеченцы воюют на своей земле, а не в Рязани или в Новгороде. И пообещал перенести войну в Россию, если она не уберет свои войска из Ичкерии. Можно пообещать им второй Чернобыль – у России ведь достаточно атомных электростанций, а у Ичкерии достаточно шахидов, готовых принять смерть во имя Аллаха!
Дудаев помолчал, видимо, обдумывая слова начальника своего штаба, после чего пожелал Масхадову военной удачи и отключил связь.
Масхадов размышлял некоторое время, а затем дал команду удалить журналистов и вызвать к нему командный состав.
Ударно-штурмовая группа уверенно продвигалась по маршруту. Пройдя двор Нефтяного института, обнаружили тщательно замаскированный капонир, огражденный с одной стороны полуразрушенным бетонным забором и затянутый сверху двумя слоями камуфляжной сетки. Рядом на небольшой, крытой шифером площадке, которая некогда служила стоянкой институтских машин, у костра грелись «духи» числом не менее пятнадцати. А чуть поодаль, стволами в сторону Сунжи, поблескивали в отсветах костра жирными стальными боками-башнями два танка Т-72.