Каспий, 1920 год
Шрифт:
Черт с ним, с этим гаданием. Буду исходить из худшего варианта, чтобы не просчитаться.
Интересно, как думают на флагмане? Судя по тому, что не поворачиваем к Баку и не снимается боевая готовность, очевидно, тоже исходят из возможности появления белого флота со стороны южной части картушки.
Но, может быть, «Карл Либкнехт» получил какое-либо задание с берега? Или сведения об обстановке на суше?
* * *
Вспомнил, как осенью 1917
Вызвал на мостик старшего радиста.
Вид утомленный. На вопросы о том, что делается в эфире, получил такие ответы:
– Нас никто не вызывает… Белых слушать не удается. Еще в прошлом году пробовали. На берегу штабная - та записывала. Теперь она в Петровске. А у нас прием английских станций плохо получается. У белых сплошь английские приборы… Вообще эфир загружен, переговоров много. Красноводск говорит в открытую с Баку, Баку - с Петровском; еще какие-то. Но вроде как нас не касается. Опять же Тифлис мешает, не по-русски.
– Не любопытный вы человек! Ну, а с армией связаться можете?
– Никак нет! Может, на «Карле» документы есть. У него и радиостанция новее. А мы ни позывных, ни переговорных таблиц, ни их волн не имеем.
– Ну ладно! А «Карл Либкнехт» сам ни с кем не разговаривал?
– Говорил. Под утро с «Курском», по коду. Второе - позывные давал товарища Кожанова.
– Ну ладно! Можете идти. Если что будет, доложите.
– Есть.
* * *
Вот самое слабое место флотилии.
Что командиры миноносцев не знают, как развиваются события вокруг и внутри самого Баку - это еще полбеды, но похоже на то, что и комфлот не знает. А ведь мы, по плану, должны действовать согласованно с XI армией!
Боюсь, что опять, как это бывало не только здесь, но и на Балтике, о кораблях забыли. Значит, они пока не нужны. Совершенно очевидно, что если мы не знаем, где армия, то армия не знает, где мы.
«Где- то в районе Баку!»
Хорошо, если хорошо кончится. Иначе не избежать взаимных упреков.
* * *
Почему не цукаю сигнальщиков или пассажиров, когда им мерещатся корабли противника «за горизонтом»? По той же причине, по которой, резюмируя обсуждение обстановки, громко останавливаюсь на мрачном варианте встречного боя, хотя в него не верю.
По личному опыту знаю и всегда помню то, что другие иногда забывают. А именно, что от сигнальщиков и рулевых команда узнает абсолютно обо всем, что делается и говорится на мостике. Так же, как и от радистов, если радиопереговоры ведутся открыто. В экстренных случаях интересный разговор передается через посыльного под мостиком или при помощи невинного «разрешите отлучиться!». Так вот, всякие выводы,
Самое примечательное заключается в том, что чем выше авторитет командира, тем более решительные и неожиданные выводы могут быть сделаны на основе его реплик, брошенных невзначай, не думая о последствиях.
* * *
На мостик поднялся и сразу же подошел к карте наш старик (Чириков). Свежий. Даже одеколоном пахнет.
На лице смущение. Вроде как бы извиняется, что он выспался, а мы нет. Заверил старика, что мы поочередно со Снежинским отсыпались. Одна забота - точное место, обсервации не имеем вторые сутки.
Просил его разрешения сделать запрос соседям о месте. Отклонил. Говорит - неудобно. «Это должен был сделать флагман. Получится вроде нетактичного намека. Кроме того, скоро упремся в берег, тогда и определимся. Думаю, что Корсак мечтает о том же».
Старик оказался прав.
Не сразу, а после осторожного поворота и движения на юг, на пределе видимости острова Була и острова Свиной, спустились до широты оконечности Куринской косы, на которой в дальномер можно различить маячную башню и почти рядом - острый шпиль маленькой церкви. После определения и проверки места головной, очевидно от греха подальше, отвернул опять в море - подходы к устью реки Куры изобилуют всякими сюрпризами в виде рифов, банок и камней, «видимых и невидимых».
Хорошо, что путаемся здесь днем, а не ночью и что аллах отвернулся от мусавата и помогает нам; по крайней мере погодой и, в частности, в отношении дальности видимости.
* * *
По- прежнему пустынно и на море и в небе.
* * *
Спустился вниз, предварительно кратко передав начдиву итоги ночной конференции по оценке обстановки. Одобрительно промолчал. Своего мнения не высказал.
Тогда сознался старику, что, будучи слишком доверчивым в юношеские годы, несколько раз так тяжело был наказан за избыток оптимизма, что вот уже много лет как усвоил твердое правило - всегда исходить из худшего предположения, если причины и обстоятельства не ясны. Тогда не приходится разочаровываться, оказываешься подготовленным к худшему и не обидно ошибиться, если дело оказывается проще и чище, чем ожидал.
Начдив оживился. Похвалил.
– Я к этому пришел значительно позже, чем вы.