Каста Огня
Шрифт:
Внезапно в дымке что-то щелкнуло и зажужжало, словно механизм, медленно выходящий на полные обороты. Отозвавшись на звук, ожили и затарахтели ещё два таких же устройства.
— Сэр, позволите ли мне высказать… — начал Прентисс, но его голос мгновенно утонул в визжащей какофонии металлического шквала, который с трех сторон вырвался из тумана и обрушился на фалангу.
Сержант Калхун ухмыльнулся, заметив, что ещё один первобытный партизан выскочил из мглы — прямо ему на мушку. Не позволив саатлаа выпустить стрелу, Уиллис завалил его лучом в глаз и быстро перевел лазвинтовку на другого дикаря. Калли и Поуп, втиснувшиеся между корней по бокам от командира, поддерживали его короткими, резкими очередями, а на Дикса сержант уже рукой махнул. Раненый пустошник свернулся плотным калачиком и жалобно хныкал, держась за изуродованное лицо.
В засаде погибла чуть ли половина отряда, но выжившие держались весьма неплохо. Лейтенант Сандефур прилично организовал круговую оборону, и шестеро серобоких накрывали повстанцев точными, дисциплинированными залпами.
«Этим дикарям хватает и храбрости, и коварства, но луки и стрелы неровня арканскому оружию!» — с пылом в сердце подумал Калхун.
Из тумана вылетел энергоразряд и пробил насквозь дерево, за которым укрывался один из конфедератов. Грудь человека превратилась в обугленные куски мяса, и самонадеянная улыбка сержанта потухла.
— Что, Преисподние побери, это значит? — прошептал Поуп.
— Это значит, что нам фрагдец, — ответил Калли, и тут же из джунглей с шипением вылетел второй смертоносный разряд. Уиллис вынужден был признать, что рядовой, похоже, прав.
Нечто зажужжало позади Темплтона; резко повернувшись, капитан уставился мутными глазами в лицо из ночных кошмаров. Оно выглядело, как безумная трехуровневая пирамида фасеточных глаз, возведенная на фундаменте жвал. Длинные клиновидные антенны уступами поднимались по обеим стороны конической головы, резко подергиваясь в сторону жертвы.
Несмотря на опасность, Эмброуз оказался заворожен обликом подступающего к нему чудовищного воина, почти загипнотизирован блеском его неуловимо быстрых крыльев. У создания были две грубые, угловатые ноги, но на этом сходство с человеком заканчивалось. Нижние конечности чужака переходили не в ступни, а в огромные когти, его тело представляло собой неоднородный экзоскелет, мешанину твердых пластин и острых шипов. Самым странным было то, что насекомое держало в руках оружие. Пока враг наводил его на Темплтона, ритм биения почти невидимых крыльев менялся, вибрировал, порождал новые колебания. Кристаллический выступ в стволе замерцал, входя в гармонический резонанс с гудением, словно ксенос настраивал пушку движениями собственного тела, а потом…
Сержант Бреннан врезался в Эмброуза и оттолкнул его в сторону. Развернувшись, здоровяк послал в «лицо» насекомого лазерную очередь, которая выжгла два ряда фасеточных глаз. Истошно зачирикав от боли, существо ринулось прочь, яростно захлопало крыльями и взмыло к пологу джунглей. Бреннан поворачивался следом, отмечая путь чужака потоками лазогня, но лучи отражались от прочного экзоскелета. С ледяным спокойствием конфедерат поправил прицел и растерзал новыми выстрелами тонкую перепонку крыльев. Издавая яростное щебетание, чужак с размаху врезался в дерево и рухнул на землю; через считанные секунды его, словно гончие псы — жертву, окружили мстительные бойцы в серых мундирах. Рубя и коля штыками, они покончили с тварью.
— Надо найти укрытие! — крикнул сержант, помогая Темплтону подняться.
Сверху в Бреннана вонзился виброакустический импульс, и тело арканца, превратившееся в бурлящий багровый вихрь, разлетелось на атомы. Мгновением позже от сержанта осталась только рука, сжимающая китель Эмброуза. Посмотрев вверх, капитан увидел убийцу конфедерата — ксенос пикировал на него, вытянув когти. Темплтон инстинктивно пригнулся, так, что насекомое пронеслось выше, ударом задней лапы разорвав шляпу офицера и едва не сбив его с ног. Командир 4-й потерял равновесие, но сумел послать вслед врагу очередь неприцельных лазвыстрелов, выхватил саблю и принялся высматривать цели в небе.
Следи за небесами, клыками и глазами, что плачут и чирикают хитиновым дождем…
Под ударами бритвенно-острой бури выстояли только зуавы. Один за другим шквалы металлических волокон обрушивались на фалангу Мэйхена, тонкие нити рассекали плоть и кости, но лишь царапали крепкие панцири «Парокровных». Когда обстрел закончился, трое воинов замерли над изувеченными останками товарищей, словно рыцари на скотобойне. Поразительно, но некоторые из растерзанных солдат были ещё живы, и сейчас они стонали и подвывали, истекая кровью из тысяч порезов.
— Вы, оба, стойте абсолютно неподвижно, — прошептал Джон в вокс-канал.
— Но почему… — начал было Уэйд.
— Тихо! — зашипел капитан. — Да, мы тут плотно запечатаны, но не надо рисковать. Теперь делайте, что я говорю, если хотите жить!
— Как прикажете, сэр, — понизив голос, по уставу ответил зуав.
— Прентисс? — позвал Мэйхен. — Прентисс, ты меня понял?
Третий «Парокровный» не отозвался, но проверять, что с ним, было слишком рискованно. Раненых тоже придется оставить без внимания; скорее всего, им уже ничем нельзя было помочь, но легче Джону от этого не стало.
— Сэр, что, Преисподние побери, произошло? — Уэйд говорил с трудом, и капитан предположил, что часть волокон всё же пробила доспех зуава, скорее всего, в сочленениях.
— Локсатли, — мрачно объяснил Мэйхен. В тот же миг, как началась атака, он узнал оружие врага и понял, насколько глупо было собирать пехотинцев вместе.
— И что эти мерзкие ящерицы здесь делают? — недоверчиво прошептал лейтенант.
— То же, что и всегда — убивают за плату. Кажется, эти ублюдки-тау любят прятаться за наемниками.
«Я забрался так далеко от дома только затем, чтобы снова столкнуться с теми же самыми паразитами, — горько подумал Джон. — Впрочем, стоит ли удивляться, если со мной всегда происходит нечто подобное?»
Давным-давно старый священник поделился с патрицием искоркой мудрости, которая ошеломила Мильтона мощью неоспоримой истины: «От себя не убежишь». Неприятная правда, ведь, где бы ни оказывался Мэйхен, его кошмары следовали за ним. Почему на Федре всё должно быть по-другому? Кроме того, локсатли превосходно подходили этой грязной планете и ещё более грязной войне. Амфибии и наемники, они сражались за тех, кто предлагал наибольшую цену, в том числе и за повстанцев на Провидении.