Кастанеда, Магическое путешествие с Карлосом

Кастанеда Маргарет Раньян

Годы, проведенные в магазине отца в Кахамарке, дали Карлосу своеобразное художественное образование. Ему повезло в том, что довелось поработать с драгоценными металлами. Для перуанского художника Лима была самым подходящим местом. Художники были повсюду - на лужайках и в скверах, на площадях и открытых верандах. Недаром Лиму считали столицей искусств южноамериканского тихоокеанского побережья.

В городе было много великолепных зданий шестнадцатого века. Особенно удивительны были церкви Св. Августина и Св. Франциска, президентский дворец и примыкавший к нему Кафедральный собор: мраморная облицовка, парапеты, амбразуры, сторожевые башенки, черные шпили и купола. Исторические сокровища хранились в дюжине музеев, самым знаменитым из которых был Исторический музей, возглавляемый в те времена романистом

Хосе Марией Аргуэдасом. Здесь были собраны портреты всех вице-королей и освободителей, висевшие на стенах в строгой временной последовательности. Там же хранились причудливые сюрреалистические картины девятнадцатого века, покрывавшие собой целые стены. Словом, Лима была великим городом с точки зрения истории и искусства. Естественно, что он произвел на Карлоса неизгладимое впечатление.

Сусана Кастаньеда Навоа умерла в 1949 году. Сестра Карлоса вспоминала, что, когда это случилось, он был просто сражен горем. Отказавшись принимать участие в похоронах, Карлос заперся в своей комнате и провел там три дня подряд, не выходя даже для того, чтобы поесть. За это время он начал пересматривать те довольно глубокие и сентиментальные чувства, которые испытывал к своей матери, постепенно распространив их на огромное количество людей, мест и предметов. Он находился в эмоциональной зависимости от своей матери, хотя ему уже исполнилось двадцать лет. Поэтому ее смерть стала для него сокрушительным ударом. Карлосу даже вспомнились толстые посетительницы отцовского магазина, которые тратили так много денег на кольца и браслеты. Он называл это "пристрастием к безделушкам". Впрочем, позднее я тоже отличалась подобным пристрастием.

Он всегда считал себя слабым человеком, отчасти приписывая это своей зависимости от окружающих, особенно от своей матери. Когда она умерла, Карлос внезапно почувствовал себя одиноко дрейфующим по безнадежно серому морю. Остальные члены семьи тоже, разумеется, были опечалены смертью Сусаны, но отнюдь не до такой степени. В течение трех дней, проведенных взаперти в своей комнате, Карлос пришел к выводу, что его привязанность к матери была слишком сильна, а потому имеется только один способ избежать подобных привязанностей в будущем - это обрести более приемлемое представление о всякого рода привязанностях и зависимостях. Это и есть проблема разрыва всех уз, или, по крайней мере, ослабления их до тех пор, пока он не сможет добиться желаемого.

В своей книге он приписывает эту идею дону Хуану, а затем рассказывает о том, как старый индеец учил его избегать ошибок в виде жалости к самому себе и самоанализа, поскольку истина состоит в том, что привязанность к внешнему миру делает человека уязвимым. В книге все это выглядит очень мистичным, но все дело в том, что смерть матери была воспринята Карлосом очень болезненно и он решил по мере возможности избегать подобных ударов в будущем. Когда Карлос после трехдневного заточения вышел из своей комнаты, то, по воспоминаниям сестер, заявил, что уходит из дома.

Карлос начал изучать живопись и скульптуру в перуанской Национальной школе изящных искусств, ощущая в себе соответствующие способности и намереваясь стать художником. При этом он мечтал не столько о славе, сколько о признании со стороны знающих его людей. Он планировал поехать в Америку, как только накопит достаточно денег. Освоив испанскую культуру Лимы, он отправится в Нью-Йорк, Лос-Анджелес или куда-нибудь еще, где люди еще не слишком знакомы с тем влиянием, которое Южная Америка оказала на мировое искусство. К этому времени он уже будет достаточно вооружен знаниями, чтобы произвести необходимое впечатление и выбрать себе подходящее место жительства.

Примерно в это же время Освальдо Аранья возвратился в свой дом в Рио, после того как отработал положенный срок в Нью-Йорке в качестве председателя Генеральной Ассамблеи ООН. Но перед этим он 12 лет был министром и 4 года работал в Вашингтоне послом Бразилии. Это был один из самых известных людей в Южной Америке, герой всего континента, поэтому когда он вернулся домой, то сразу стал предметом всеобщих разговоров. Можно не сомневаться, что именно после этого Карлос вознамерился отправиться в Америку по стопам дяди, как только закончит свое обучение в Лиме.

Будучи студентом, Карлос проводил

время в музеях и художественных галереях, изучая технику старых мастеров, подмечая нюансы и пытаясь выработать собственный стиль. Некоторые из его сокурсников по Национальной школе изящных искусств были весьма одаренными людьми, и иногда где-то в глубине сознания Карлоса возникал страх, что он недостаточно талантлив для того, чтобы зарабатывать себе на жизнь искусством. А ведь он собирался заниматься этим в послевоенной Америке, где имелась крайне жесткая конкуренция между иностранными художниками и скульпторами. Это была самая настоящая битва различных стилей за всеобщее признание, но Карлос рассчитывал на успех, если он сумеет усовершенствовать свое мастерство скульптора. Разумеется, живопись была не менее важна, но в данный момент его сильнее всего влекла именно скульптура. Дерево, стеатит и особенно терракота - Карлос предпочитал именно эти материалы для своих скульптур. Работа над ними позволяла забывать о ничтожности и монотонности жизни. Отец с удивлением обнаружил, что его старший сын из слабого и покорного мальчика превратился в уверенного и даже агрессивного студента. Карлос уверенно себя чувствовал в любой компании, его поведение было свободным и непринужденным, он стал настоящим представителем богемы. При этом его манера общаться очаровывала собеседников, привлекая к себе всеобщее внимание. Хосе Бракамонте, один из приятелей Карлоса по Национальной школе изящных искусств, вспоминал его именно таким. Бракамонте говорил, что Карлос производил впечатление человека, живущего азартно и весело. Он увлекался картами, лошадями и игрой в кости.

– Мы все любили Карлоса, - вспоминал он, - он был умным, обаятельным, обладал живым воображением, и хотя являлся большим лгуном, но был настоящим другом.

И еще он вспоминал, что Карлос был буквально одержим желанием уехать в Соединенные Штаты.

Карлос не просто пытался овладеть мастерством современной живописи маслом или акварелью или техникой терракотовой скульптуры - он пытался понять и усвоить всю колоссальную художественную культуру Южной Америки, накопленную в течение многих веков. Для этого он изучал чавинское искусство, культуру мочика, повсеместно сохранившиеся следы архитектуры Тиуанако. Музеи и художественные галереи Лимы были переполнены великолепнейшими образцами перуанского искусства, насчитывавшего свыше двух тысяч лет своей истории. Карлос читал специальную литературу, посещал занятия, ходил по музеям и пытался развивать свой собственный стиль.

Музей Ларко Герреры имел прекрасную коллекцию искусства доколумбовой эры, а ведь существовали еще выставки в Историческом музее и университете. Но самой интересной коллекцией обладал Лимский музей археологии - там хранились круглые кувшины, которые использовали древние курандеро для приготовления своих волшебных отваров. Чавинские сосуды являлись конечным продуктом эволюции, которую совершили бутыли из тыквы и глиняные горшки, использовавшиеся перуанскими магами каменного века. Эти сосуды были расписаны изображениями ягуаров, курандеро, воинов и кактуса Сан-Педро. Глядя на них, можно было представить себе бледно-лиловые горные пики и непроходимые джунгли, а также первые митоты первобытных людей, которые ели, когда испытывали голод, работали, когда испытывали в этом потребность, и спали там, где их застигал сон. Они-то уж точно не знали никаких ограничений и условностей и вели по-настоящему свободный образ жизни.

В качестве студента художественной школы Карлоса больше интересовали стили и техники древних художников, а не их место в шаманской традиции. Время от времени среди студентов возникали разговоры о магии и колдовстве, однако Карлосу все это казалось довольно чуждым, особенно с точки зрения его основной цели - стать утонченным и знаменитым художником. Он достаточно много знал о современных целителях его родной Кахамарки, но в то время эта тема не слишком его увлекала. Он наслаждался радостями студенческой жизни, занимался искусством, играл в карты, ходил на скачки и пил вино с друзьями. Его привлекали интеллигентные, чуждые условностям, творческие люди, ему нравилось вращаться в кругу художников и поэтов, писателей и золотой молодежи. Повсюду проходили выставки и поэтические вечера, на которых обсуждались произведения Хименеса и Лорки.