Кастанеда. Код иной реальности

Бирсави Яков Бен

Ответ заключается в том, что всякий рассказ о личном мистическом опыте возвращает рассказчика в момент, когда он этот опыт получал. И не только его одного – к нему присоединяются его слушатели (или, как в нашем случае, читатели). Они становятся свидетелями опыта: им достается часть энергии духовного переживания мага. Большинство быстро теряет эту энергию, однако всегда есть единицы, которым удается использовать полученную силу для начала собственного пути. Каков будет этот путь, зависит от индивидуальных особенностей восприятия, а еще от того, с чем каждый из неофитов вступает на эту дорогу. Любая духовная деятельность требует времени и умственного напряжения. Представления о сущности магии у того, кто только подошел к своей первой инициации, и у того, чей духовный опыт насчитывает некоторое количество испытаний, сильно различаются. Но в любом случае, истинный следопыт в чужом пути всегда отыщет признаки собственной Силы.

Рассказ предназначен тем, кто идет по следу.

Собственно,

остальное большинство могло бы и не открывать эту книгу, но штука в том, что следопыты отделяются от большинства.

Волнует ли меня тот факт, что для кого-то этот рассказ не более чем мистификация, которые во множестве плодятся вокруг любого значимого имени? Напротив: он меня радует. Пока событие воспринимается в категории вымысла, все участники его освобождены от груза личной истории. «Действительный» и «мнимый» – всего лишь слова, не имеющие никакого отношения к истине. Тому, что единственно есть.

К вопросу о мистификациях

События, о которых я собираюсь рассказать, произошли спустя несколько лет после моего знакомства с доктором Карлосом Кастанедой. К тому времени я уже побывал на четырех его семинарах, а также посетил несколько тренингов по тенсегрити под руководством ближайших соратников Кастанеды, магов его линии (учеников он никогда не имел, и всякий, кто называет себя так, совершает большую ошибку; однако у него были сподвижники: они продолжают линию нагвалей, к которой принадлежал сам Кастанеда. Нескольких из них он встретил на своих семинарах). По логике вещей, после описания первого семинара я должен был рассказывать о своем втором семинаре, затем о третьем и четвертом… Но путь мага никогда не бывает линейным. Познавая природу Силы, начинаешь понимать, что второй шаг совсем необязательно следует за первым, а путь к вершине очень часто начинается с того, что ты с этой самой вершины кубарем катишься вниз. Рассказ о моей пятой встрече с Карлосом идет сразу вслед за рассказом о первом семинаре по той причине, что события, сопровождавшие эту встречу, на мой взгляд, прекрасно иллюстрируют все, о чем мы с Тедом писали в первых двух книгах. Именно тогда я всем своим существом ощутил, что такое иная реальность: Сила швырнула меня в нее, как котенка в воду. Ведь я в то время был не просто преуспевающим финансистом, но одним из тех, кто, казалось бы, знает, какие механизмы управляют миром. Эти механизмы и были моей единственной действительностью и смыслом существования. Нет, я не был одержим идеей обогащения: деньги были той работой, на которую меня поставила судьба. Я всего лишь старался делать эту работу настолько хорошо, насколько у меня хватит усердия и таланта. Но после того как я столкнулся с иной реальностью, мои представления о мире и Том, Что им управляет, не просто пошатнулись: они исчезли. Представьте, что внезапно исчезает дом, в котором вы прожили всю жизнь. Не сгорает, не рушится, а элементарно исчезает в никуда, не оставив никаких следов; и сразу после этого вы понимаете, что дома-то никогда не было, как не было и прожитых в нем лет. Ничего не было – и вам теперь не просто негде жить: некому жить. Ведь если не было дома – не было и вас. Так стоит ли удивляться, что в течение долгого времени меня подспудно точила мысль, что это какая-то мистификация, громадное надувательство, чей-то издевательский заговор – хотя я на каждом шагу получал подтверждения о существовании иной реальности?.. Впрочем, Тед утверждает, что я так реагировал оттого, что был сильно привязан к деньгам; и он прав, но это была не только эмоциональная привязка. Я знаю: для множества людей деньги – конечная цель; а я уже родился с ними: это была моя колыбель, кирпичи, из которых сложен мой дом. Тем страшнее и катастрофичнее было мое осознавание, но и тем выше – взлет. Те из моих читателей, кого волнует вопрос денег (полагаю, что таких большинство), в этой книге откроют для себя немало путей для их быстрого получения – неизбежная мечта близоруких духом! – однако считаю своим долгом предупредить, что путь мага и путь денег – противоположны друг другу. Первый ведет к вечности, второй – к полному и беспрекословному уничтожению, не-бытию в самом буквальном смысле… Впрочем, не буду томить вас предисловиями.

Помни о Смерти

Все начинается с крушения надежд

Через пять минут после того как я узнал, что рынок закладных бумаг рухнул, мне позвонил Тед Ловенталь.

– Я в Чикаго, – сообщил Тед. – Через три дня здесь будет Кастанеда. Касси позволено взять с собой двоих гостей.

Сидя в кресле самолета, летящего в Чикаго, я размышлял о том, какое событие повлекло за собой цепочку других – обрушение ли рынка закладных, очередное явление Кастанеды на моем горизонте, или то, что Касси пригласила именно нас, или то, что…

Но обо всем по порядку. Декабрь подходил к своей середине; заканчивался мой второй год в инвестиционном банке отца. И год вполне успешный, хотя и стоивший мне немало нервов и усилий. После Рождества (которое еще не называли ханжески зимним праздником), я должен был занять место начальника отдела закладных бумаг. Должность весьма неспокойная, однако обеспечивающая то положение в обществе, когда в определенных кругах тебя воспринимают уже не просто как наследника банковской империи, а как одного из тех, кто держит руку на мощнейшем рычаге экономики. Руководитель отдела закладных в любом инвестиционном банке – лицо такое же важное, как президент банка. Все дело в том, что рынок закладных бумаг – один из самых богатейших и стабильных. Не буду вдаваться в путаные тонкости оперирования этими бумагами, достаточно сказать лишь то, что дом каждого американца взят в ипотеку, а значит, под него есть закладная. И вот буквально за десять дней до каникул мы получаем известие, что крупнейшая торговая площадка на Уолл-Стрит отказывается в новом году работать с облигациями по нашим закладным. Последовал эффект домино: инвесторы в Нью-Йорке, Лондоне и Токио сделали то же самое, причем не только в отношении нашего банка. Стоимость бумаг упала, рынок рухнул – первый раз за всю свою историю.

Лично для меня это значило, что кресло, в котором я уже практически сидел, мне не достанется. Колоссальная масса денег, циркулировавшая на рынке закладных бумаг, переместилась в другие области. Я все понимал: чтобы вернуть их, нужен был человек, съевший на торговле закладными не одну сотню собак. Мне же только предстояло отведать это кушанье. С другой стороны, и свое прежнее место я потерял: на него уже был назначен другой специалист (новичок в биржевых делах, зато имеющий связи в правительстве: за него вели борьбу несколько банков, так что не могло быть и речи о том, чтобы лишать его назначения).

Как ни странно, но я даже не огорчился. Известие, которое у любого делового человека вызвало бы шок, меня, конечно, не обрадовало, но, во всяком случае, и не разочаровало. Рынки то растут, то падают – на то они и рынки. Просто я лишился жирного куска огромного денежного пирога, только и всего. Не то, что я совсем лишен карьерных амбиций. Я вырос в семье банкиров, и с самого детства отчетливо понимал, что в этой среде можно быть либо акулой, либо самой большой и хищной акулой. А когда добыча выскальзывает из зубов акулы, той, по меньшей мере, следует расстроиться.

Я постарался поискать в этом ошеломляющем известии хорошую сторону, и сразу нашел ее. В наступающем году я сэкономлю кучу времени и сил – чему несказанно обрадуется Делия (это моя жена). «А сэкономленные силы – заработанные силы» – вертелась на языке перефразированная английская поговорка. В то же время, я побаивался подобной экономии. Я привык к биржевой суматохе, я сроднился с ней. Зал торговли акциями действует подобно гипнозу на любого, кто проведет здесь хотя бы день. А я жил на торговой площадке целых два года, не считая выходных и коротких отпусков. И каждая капля пота, каждая новая сделка приближали меня к заветной должности; я знал, ради чего ломаю копья.

А теперь – что я буду делать с освободившейся силой? Я чувствовал себя полководцем, собравшим огромную армию для решающего сражения, перед которым выкинули белый флаг. Крепость сдалась без боя – но как быть с войском, обуянным жаждой крови и грабежей? Образ силы мгновенно встал передо мной и начал развиваться в воображении. Обрушение рынка мне представлялось термоядерной реакцией с высвобождением бесконечной массы энергии. И эта энергия, как не дорвавшаяся до битвы армия, движется прямо на меня. Словно, расставляя фигурки на шахматной доске, кто-то взял меня вместо пешки и воткнул на передний фланг. Только это уже была не моя война, и лучшее, что я мог сделать – дезертировать. Своим приглашением в Чикаго Тед Ловенталь указал мне путь к бегству. Кстати, о Теде. Перед тем как начать рассказывать историю этой несостоявшейся битвы, я считаю своим долгом познакомить с ним тех из вас, кто впервые держит в руках мою книгу. Именно при его содействии я попадал на любой из семинаров Кастанеды.

Я впервые увидел Кастанеду, когда мы учились в Йеле. Я кончал курс экономики, Тед готовился получить диплом теолога. Мы снимали с ним квартиру на двоих. Тогда Тед записал меня на семинар, который Кастанеда проводил для студентов-антропологов. Последствия были для меня неожиданно приятными: я женился. Никакого другого влияния на мою судьбу тот семинар не произвел, хотя Тед утверждал обратное. Он вообразил, что я обладаю Силой, которой он служит, и всячески старался заставить меня всерьез заняться магией. Якобы мое продвижение по этому пути поможет ему стать человеком Знания, как сам Кастанеда или его нагваль дон Хуан. Пока я учился в аспирантуре, Ловенталь подсовывал мне книги, устраивал нам с Делией экскурсии одну интересней другой; и при любой возможности затаскивал меня на семинары доктора Кастанеды. Причем платил за все это я. Хотя встречи с Кастанедой были, в общем-то, открытыми, попасть на них мог отнюдь не любой желающий; все решали связи. Тед узнавал о них через Кассандру Фьори – единственную участницу того первого семинара, которая стала магом и соратницей Кастанеды. Она вошла в одну из групп проводников и часто сопровождала его в поездках. Карлос дал ей другое имя, под которым после ухода нагваля она проводила самостоятельные семинары и даже выпустила пособие по тенсегрити. За три года до событий, описываемых в этой книге, я встретил ее на семинаре, посвященном магическим двойникам. После этого наши пути разошлись. Тед уехал в Африку заниматься устройством национального парка для племен с первобытным укладом жизни, а я целиком погрузился в омут банковских спекуляций. О Кастанеде и его семинарах я забыл надолго.