Касьянов день
Шрифт:
— Я думал, это чисто осский праздник, — пробормотал Артём.
— Мы не вправе отказывать тем, кто тянется к Красоте, — ответил ос. — А теперь я вынужден покинуть вас. Долг перед великой Осью призывает меня: я должен подготовиться к выступлению. Чуя вон там, во главе Собрания. Я сообщу ему о вашем приходе, и он подойдет сюда, как только сможет.
Проводник скользнул позади рядов кресел и исчез. Артём с Мурцием заняли свободные места в уголке и приготовились к ожиданию. К сожалению, они не предвидели, сколько времени оно займет.
— Смотри-ка, — внезапно сказал Мурций. — Выходит, слухи были верны, и князь действительно обязал Сантьягу представлять Темный Двор на всех мероприятиях вассальных
И в самом деле, в первом ряду слушателей, хорошо заметный в обычном светлом костюме, с пустыми глазами и деревянной улыбкой на каменном лице, держа спину неестественно ровно, сидел комиссар Тёмного Двора. Рядом с ним, подозрительно опустив голову и привалившись вбок, разместился Ортега.
Как раз в этот момент очередной выступающий закончил чтение своей баллады. Сантьяга, кивнув ему, зааплодировал. Ортега немедленно вскинул голову, непонимающе покосился по сторонам, но быстро сориентировался и поддержал шефа.
Полюбовавшись на знакомые лица, Артём переключил внимание на выступающих и попытался расслабиться и получить удовольствие. Не тут-то было! Уже к концу третьего выступления он начал ёрзать и смотреть по сторонам, но ничего интересного для себя так и не высмотрел.
— Тише, — прошипел Артёму на ухо заметивший его терзания Мурций, — Будешь шуметь, обвинят в Осквернении и сделают из тебя осский лапш.
— А что это? — с чувством нарастающего отупения поинтересовался Артём.
— Что-то вроде ирландского рагу. Во всяком случае, крысу туда тоже кладут.
— Кстати, Мурций, — пользуясь случаем отвлечься, спросил Артём, — ты всё время употребляешь выражения из человских книг. Откуда ты их знаешь? Только не говори, что читал — не поверю.
— Почему же? Было дело, даже и читал. Заведовал я одно время буфетом на вашем Мосфильме. Не ради денег, сам понимаешь…
— Да уж! Семейная тайна… — протянул со значением Артём.
— Она самая, — вздохнул Мурций. — А какие там красавицы в мое время были! Людочка, Ирочка, Женечка, Настенька, Любаша… Ой, нет. Любаша была раньше, когда я еще сценаристом работал. Из сценаристов меня в пятьдесят третьем выперли, по делу врачей-вредителей…
— Мурций, скажи мне одну вещь, только честно.
— Ну?
— Тебя твоя семейная тайна никогда не подводила?
— Ну… — Конец замялся, — честно говоря, был один раз. С женой рыцаря Вальда.
— Это который знаменитый снайпер?
— Он самый. Его жена. С ней мне не помогла даже семейная тайна, — конец печально вздохнул.
Артём попытался придумать еще какой-нибудь предмет для разговора, но потерпел неудачу и был вынужден вернуться к прослушиванию поэтов. Которые сменяли друг друга на импровизированной сцене с завидной регулярностью, создавая поразительно однообразное впечатление. Пожалуй, единственным нарушившим монотонность моментом оказалось выступление победительницы конкурса начинающих поэтов. После небольшого вводного выступления Чуи перед слушателями предстала довольно симпатичная невысокая и стройная девушка с длинными чёрными волосами, прочитавшая со всему положенными завываниями длиннейшую лирическую балладу о юном воине из семьи Красных Шапок, влюблённом в прекрасную юную фею с редким голубым цветом волос. Родные девушки разлучили влюблённых, не позволив Красной Шапке распевать серенады под её балконом, в ответ на что влюблённый герой вместе со своим боевым пуделем отправился совершать подвиги. В результате, как и следовало ожидать по законам жанра, все погибли. После окончания чтения слово взял какой-то ос из президиума, пропевший поэтессе дифирамбы, продолжительность которых почти равнялась длине её баллады.
— Думаешь, ей первое место за хорошие стихи дали? — прошипел Мурций Артёму на ухо. — Ничего подобного!
— А за что тогда?
— Ты разве не понял? Это же чёрная моряна!
Только теперь Артём сообразил. Чёрные моряны были небольшой семьёй крайне агрессивных оборотней, психически неустойчивых и не контролирующих себя в боевой трансформе. Разочарованная недостаточно высокой оценкой на конкурсе чёрная моряна была бы нелегким противником даже для самого Сантьяги…
Тем временем выступающий сравнил произведение моряны с творчеством двух величайших осских поэтов, чьи имена затерялись в веках, но стихи живы до сих пор, и в доказательство принялся декламировать нечто невообразимое под названием «Касыда на взятие Уратая». Артём стиснул зубы и искренне пожалел, что в веках сгинули имена авторов, а не их произведения.
…Между тем время шло. Утомлённый председательствованием Чуя передал своё место соседу, а сам решил прогуляться по залу и добрёл до них с Мурцием. Вовремя проснувшийся конец тычком под рёбра вывел Артёма из транса, и они старательно рассыпались в комплиментах, принятых доверчивым осом за чистую монету. Попутно Артём рассказал об огромной армии преследователей, только и ждущих окончания праздника, чтобы их погубить. Растаявший Чуя согласился, хоть и без особой охоты, войти в их положение и вывести обходным путем до окончания чтений. На этот раз они покинули Лабиринт через решетку ливневой канализации у железнодорожной станции «Кусково». Тепло распрощавшись с осом, беглецы направились на электричку. в сторону Курского вокзала.
«Двухнедельные курсы горностаевских стрелков объявляют очередной набор желающих повысить свою снайперскую квалификацию! В программе — мастер-класс самого Лестера Вальда! Обращаться…»
До времени обещанного возвращения в Москву Кортеса и Яны оставался от силы час, когда Артём с Мурцием вышли на площадь у Курского вокзала. Надо было решать, что делать дальше. Поскольку ничего подозрительного в окрестностях не наблюдалось, Артём позволил себе роскошь остановиться и обдумать их дальнейшие действия. Мурций в это время рассеянно смотрел по сторонам, попутно пытаясь вернуть своей несчастной шляпе хоть в какой-то степени пристойный вид.
— Ну надо же, — неожиданно воскликнул конец. — Ты смотри-ка!
Артём взглянул в указанном Мурцием направлении и присвистнул. Ему никогда ещё не приходилось видеть такой машины. У тротуара стоял «ЗиС-110», точно такой же, как машины высокопоставленных имперских чиновников далеких сороковых, но не обычного чёрного, а непередаваемо-глубокого травянисто-зелёного, какими бывают изумруды чистой воды, цвета. Зрелище выходило впечатляющее, особенно если учесть, что картину дополняли тонированные, чуть более светлого оттенка стёкла и тускловатые, необычно теплого оттенка хромированные детали. Довершала композицию того же странного оттенка фигурка оленя на капоте, точно копирующая те, что ставились одно время на «Волги» двадцать первой модели. Пара которых, выполненная в тех же цветах, стояла рядом.
— Кортеж барона Светломира, — завистливо простонал Мурций. — Умеет жить старик! Олени и всё прочее — из чистого серебра…
— Он же вроде бы тебя заказал?
— Клянусь штанами Спящего, а ведь так оно и есть! — опомнился конец, — Бежим!
— Стой, не дёргайся. Уходим медленно и тихо, — пробормотал Артём, придерживая Мурция за ворот шубы так, чтобы закрывать его собой от возможных наблюдателей в машинах. При этом Артём тщательно сканировал взглядом привокзальную площадь, благодаря чему вовремя обнаружил очередную опасность: дюжину молодых крепких людов, дружно стоящих в очереди за шаурмой.