Каталог киллерских услуг

Макеев Алексей Викторович

Спустившись вниз, он увидел затаившегося под стеной Крячко. Махнув ему рукой, Гуров объявил:

– Отходим на безопасное расстояние!

Пятясь, они добрались до забора и с пистолетами в руках принялись всматриваться в темные окна злосчастного дома.

– Тревогу я поднял, – сообщил Крячко вполголоса. – А Петру звонить не стал. Не хочу портить себе настроение.

– А оно у тебя на подъеме? – язвительно спросил Гуров. – Завидую!

– Держу пари, что тебе самому неохота звонить Петру, – сказал Крячко. – Он умеет испортить настроение, даже когда его уже и портить некуда.

– Ладно, проехали, – мотнул головой Гуров. – Что

же эти подонки задумали? Почему не реагируют на наше отступление? Не верят?

– Я бы тоже не поверил, – заметил Крячко. – Сначала ты сказал, что весь дом окружен, а теперь демонстрируешь кадровый состав из двух человек. Поневоле могут закрасться сомнения.

Молчание затягивалось. И вдруг за домом ударил выстрел, и следом понесся целый каскад звуков – бурный мат, еще подряд два выстрела, крик боли, звон стекла.

– Твою мать! – ошарашенно выругался Крячко.

– Ах, я старый дурак, забыл про лейтенанта! – проговорил сквозь зубы Гуров.

Они сорвались с места и бросились к дому. Там происходило что-то непонятное – трещали доски, сыпалось стекло, а потом снова застучали выстрелы.

– Просто война какая-то! – озабоченно обронил на бегу Крячко, но Гуров его не услышал.

– Обойди дом! – крикнул он. – Только осторожнее!

Сам он опять взбежал на крыльцо, махом проскочил сени и вломился в комнату, предусмотрительно упав на пол и откатившись в угол, за старый пузатый комод, из полувыдвинутых ящиков которого торчали какие-то тряпки. И, как выяснилось, сделал это на редкость предусмотрительно, потому что едва его тело коснулось истоптанных, давно не мытых досок, как из соседней комнаты шарахнули дуплетом – из обреза и какого-то тяжелого пистолета. Сверху на голову Гурову опять посыпались фрагменты обстановки и битая посуда. Скукожившись за своим уродливым прикрытием, Гуров дважды выстрелил в ответ и получил короткую передышку. Враги на какое-то время затихли, затаившись в соседней комнате. Гуров вытер пот со лба и осмотрелся.

Похоже, все окна в доме были выбиты. По комнате гулял свежий летний ветерок с запахами травы и порохового дыма. К ним примешивался слабый, но на редкость интригующий аромат сивушных масел. То ли хозяйка как раз перед перестрелкой наладилась гнать самогон, то ли шальная пуля попала в драгоценный сосуд, нанеся непоправимый урон – выяснить не представлялось возможным. Да и не это было сейчас главным. Гуров гадал, что происходит за стеной – жива ли заложница? Жив ли тот, в кого стрелял Стаканников? Как дела у самого лейтенанта? Он, Гуров, совершил непростительную ошибку – не договорился со Стаканниковым о связи, в результате чего произошла несогласованность в действиях, возможно, имеющая роковые последствия. Однако рвать на себе волосы было некогда, нужно было спасать то, что можно было спасти. И прежде всего нужно было выяснить судьбу заложницы.

– Ладно, что выросло, то выросло, – пробормотал себе под нос Гуров и выглянул из своего убежища.

Он намеревался по возможности бесшумно пробраться к двери в соседнюю комнату, отвлечь внимание засевших там бандитов и попытаться нейтрализовать их. План был примитивный, с привкусом, как выразился бы генерал Орлов, партизанщины, но у Гурова было ощущение, что все сложится удачно. Противник, по его мнению, вел себя не слишком адекватно и нерасчетливо. При таком раскладе внезапность могла сыграть большую роль.

Но только он собрался вынырнуть из своего тайника, как в кармане у него заверещал мобильный телефон. Гуров опять юркнул обратно и, беззвучно чертыхнувшись, выхватил трубку из кармана. «Небось до Петра дошло, чем мы тут занимаемся, – с неудовольствием подумал он. – Скажу, что перезвоню сам через две минуты».

С мобильником в одной руке и с пистолетом в другой, кося глазом на опасный полумрак за открытой дверью, Гуров полушепотом произнес «Слушаю!» и тут же едва не выронил трубку от неожиданности.

– Привет, любимый! – пропел над его ухом мелодичный веселый голос жены. – Почему ты так странно разговариваешь? У тебя ангина? Что случилось?

От этого голоса в голове у Гурова возник какой-то дурманящий туман, а в груди разлилось благословенное тепло. Он на секунду забыл, где находится, и произнес своим обычным – нет, конечно, не обычным, а взволнованным тоном:

– Родная! Ты?! Откуда звонишь?

– Я? Еду из аэропорта, – сказала Мария. – Скоро буду дома. Ты рад?

– Я на седьмом небе, – признался Гуров. – Но разве сегодня двадцатое? Ты же должна была вернуться двадцатого. Почему не предупредила?

– Так получилось. По независящим от нас обстоятельствам гастроли в Марселе пришлось прервать. Вот мы и вернулись на несколько дней раньше.

– Это замечательно! – искренне сказал Гуров. – То есть не то, что у вас накрылись гастроли, а то, что ты вернулась. Я так соскучился!

Мария что-то ответила, но Гуров не разобрал слов, потому что в этот момент из-за двери знакомый хриплый голос рявкнул:

– Ты с кем там базаришь, мент? Крыша поехала, что ли? Соскучился, говоришь? Сейчас тебе будет весело, сука!

Гуров не успел моргнуть глазом, как вдруг через порог перелетела черная штуковина размером с детский кулак, с жестким металлическим стуком упала на пол, подпрыгнула и полетела прямо к его ноге. Еще не осознав до конца, что это за предмет, Гуров что есть силы пнул его, направив в следующую дверь. Предмет выскочил в сени, врезался в старое корыто и взорвался.

Дом содрогнулся. Дряхлая входная дверь слетела с петель и припечаталась к полу у самых ног Гурова. В лицо ему ударила горячая воздушная волна с кислым запахом взрывчатки. В коридоре с бесконечным грохотом и звоном посыпался копившийся годами хлам – ведра, банки, доски. Где-то рядом истерически заорала женщина, и Гуров, несмотря на огромное потрясение, испытал неподдельную радость – значит, она жива!

Выплевывая изо рта набившуюся туда пыль, Гуров хотел было продолжить разговор с Марией, чей насмерть перепуганный голос бился в телефонной трубке, точно попавшая в западню пчела, но тут через комнату, как носорог, ломанулся бандит, отсиживавшийся в соседней комнате. Судя по всему, он рассчитывал после артиллерийской подготовки без труда прорваться на улицу. С налитыми багровой кровью глазами, с перекошенным от напряжения лицом, с оружием в обеих руках, он в два прыжка добежал до порога, и тут Гуров вынырнул из своего укрытия и вцепился ему в ноги. Уже падая, бандит выстрелил из обоих стволов. Гуров окончательно оглох, но вцепился в своего противника, как бульдог, и, навалившись сверху, вывернул ему руку. Бандит выронил пистолет и обрез, зарычал и, оттолкнувшись ногами от дверного косяка, попытался сбросить с себя Гурова. Он обладал недюжинной силой и сумел прижать Гурова спиной к противоположному косяку так, что у того затрещали кости. Вдобавок он раз за разом пытался нанести Гурову удар затылком в лицо, и один раз это ему удалось.