Катарсис. Старый Мамонт
Шрифт:
Император и его Малый Совет молча слушали и переглядывались. Потом Рулевой кинул Пратолку пластину доспеха.
– Это – рубиновая сталь. Покрашенная серой краской.
– Ого! – удивился Пратолк, – это запасная пластина к их доспехам. Это что, у них вся броня…
– То-то и оно!
Император подошёл к карте, стал пядью мерить свою Империю.
– Да, Мышь! Чутью твоему следовало больше доверять. Но кто же мог знать, что не Император, не Боги, не Пауки, не Демоны, а какой-то старик перевернёт всё с ног на голову и настолько сильно взмутит воду в нашем болоте?!
– А чего я не знаю? – спросил Пратолк.
– Ничего ты не знаешь, тупой праведник. А ты точно это хочешь знать? – спросил мрачно Рулевой.
– Ну, если ты, Левый, не осерчал на меня за смерть своего единственного сына, то мне уже всё едино.
– Не твоя в том вина. А его самого. Мальчишка! Удаль свою проявить решил. Вот пусть теперь ходит хромой да со шрамом, – зло сказал Лебедь.
– Ходит? Так Белый – жив?
– Жив. И спас его как раз этот старик. Ну, не судьба ли? Мы ищем его тут, а он – тут… – ладони Императора хлопают по карте.
– И эта история с Чёрным Братством и Охотниками – он и там побывал, – говорит Мышь, – и эта рубиновая сталь – доказательство. Охотники случайно встретили в Западном Гиблом Лесу Старика и его внуков, случайно наткнулись на шахту, где добывали руду и выплавляли рубиновую сталь. Случайно – Старик учит мага земли лить из рубиновой стали доспехи. Посмотри на них. А вот рисунки доспехов, что мне принесли мои мышки. Это рисовал сам Старик. Посмотри. Видно – это очень продуманные вещи. Или Старик – гений, или это результат работы поколений оружейников и сотен схваток. Ещё острее встаёт вопрос места его происхождения. Нам следует ждать оттуда вторжения тысяч – не стариков, а воинов в доспехах и с оружием, что способно за несколько секунд уничтожить архилича?
Взгляды людей застыли. Мышь отогнал видение, продолжил:
– Случайно они выходят прямо на Чёрную Обитель, и эти бараны с выжженными мозгами нападают на них. Охотники мстят и находят доказательства, что именно Чёрное Братство добывало рубиновую сталь, а появление нового вида твари скверны – Поводыря – их рук дело. Случайно…
– Церковь Триединого и скверна? – Пратолк схватился за сердце. Он теперь точно из этого зала живым не выйдет.
– А про бунт в Западном Порубежье слышал?
– Так из-за этого вы и опозорили мою племянницу, дуру! В тётку пошла. Думает только…
– Правый! Твоя сестра получила то, что заслужила. Старик стал причиной бунта, позора и гибели всего Ордена Иглы. Ордена, Правый! Ордена Иглы – самого тайного и могущественного! И остальным Орденам стало не сладко. Правитель Медная Гора погиб, но его люди сильно обескровили боевые Ордена Триединого. А новых бойцов им набрать – сложно. Хорошие бойцы, что могут стать Паладинами, связывать себя с запятнавшими честь Орденами не хотят. Те Паладины, что уже есть, массово разбегаются. Говорят, в Охотники уходят. И запись в школы Света, впервые с Катаклизма, – меньше, чем мест в школах. Впервые! Было же больше десяти детей – претендентов на место.
– И это всё – Игрек? – удивился Пратолк.
– Так же известный как Андр, Мих, Игрек, Дед, Старик. И… Белая, или Северная Башня, – улыбается Мышь.
Пратолк опять хватается за сердце.
– Белая Башня? Тот самый? Кого искали Сшиватели?
– Тот, тот… – кивает Рулевой, продолжая свой рассказ: – После того, как полыхнуло Порубежье, Старик пропал в Гиблом Лесу. Птахи Мыша нашли следы боёв, жестоких боёв в этом Лесу, убиты Егеря, Паладины, Бродяги. Старик пропал. Он всплыл в той историей с рубиновой сталью. Полыхнула гильдия сильнейших бойцов нашего мира – Охотников. Там, у Охотников, сейчас такая сумятица, такой вихрь, что мои мышки рисунки смогли добыть! Чёрные Оплоты – на осадном положении. Очищенные Чернецы начинают погибать от голода. Старик научил Охотников делать доспехи из стальных досок. Вот таких. Гильдия Охотников могла стать ещё сильнее. И никому – не подконтрольна. Но они ввязались в прямой конфликт с верой. Охотников можно не учитывать. Больше…
Рулевой положил руку на карту, где был уничтоженный Чёрный Оплот, а другую – на Княжество Лося.
– Старик всплывает опять. И в этот раз – опять вмешивается в Игру. В нашу войнушку. Он создаёт из ничего то, чего не было. Этих баб теперь не удержать! Да и дело это – для мира – полезное. Лечить людей. Ну, надо же! Сколько он наворотил! Если бы Старика не было, его надо было бы придумать! Ты говоришь – показательно отказывался убивать людей?
– Говорит: «Враг там. Убивать друг друга – ошибка».
Малый Совет – переглянулись. Рулевой покачал головой:
– Пора заканчивать эту глупую войну. И договариваться с Лосем. Ну, прирезать ему то, что Правый там навоевал.
– Хрен ему на всё лицо! – вскочил Мышь. – Они тогда все начнут бунтовать! Наоборот – отрезать то, что взял Белый, и раздать отличившимся достойным, произведя их в знать, заодно.
Все рассмеялись.
– Создать что-то вроде Порубежных Смотрителей? – задумался Император. – Один город – один Ал? Прослойка между Вепрем и Лосем. Тогда уж, и между Лосем и Куницей. Все города, что были в боях, изъять из владений князей.
– Подорвёшь не только их власть, но и стабильность Империи. Больше уделов – сложнее правление. Вечная тлеющая вражда. Вечная вялотекущая война.
– И Паукам – сложнее, – задумчиво трёт подбородок Мышь. – Одного князя захомутать – не сотню воинов, свежеиспечённых в благородные, у которых из нажитого только – меч, хрен да гордость. А вечное тление – вечный источник воинов. На Порубежье посмотри. Удел Красной Горы – горошина на карте, а Церковь – все зубы сломала, как об алмаз. Сколько бойцов и магов он выставил? Всё мужское население – бойцы. Поголовно.
Рулевой встряхнул головой, продолжил:
– Белого не узнать. Отказывается выходить в свет из мёртвых. Не хочет быть Наследником.
– Пусть, – махнул рукой Император, – на этом тоже можно сыграть. Я сына понимаю. Сам бы тоже хотел бы исчезнуть для всех. Послать бы весь этот… Куда подальше.
Император отвернулся к окну. Пратолк покачал головой. Да, нелёгок венец Императора. Переглянулся Пратолк с Мышем и Рулевым. Сподвижники Лебедя не обратили внимания на слова Императора – видимо, не впервые слышат. Они думали о другом.