Катарсис. Старый Мамонт
Шрифт:
Нашёл здание храма – благо, не трудно – ищи центр города, иди на шпиль с треугольником. Сложнее было договориться. Составление и освящение клятвы имело определённую стоимость, а у меня – денег нет. Но зато есть большой опыт бизнеса по-русски. Бартер и взаимозачёт.
Тогда, в девяносто восьмом и девяносто девятом, денег вдруг не стало. Сказали – кризис. Но мы же не американцы, чтобы бизнес закрывать по такому мелочному поводу. Работали дальше. Ты – мне, я – тебе. Благо – все друг друга знают как облупленных – изучили друг друга ещё в лихие годины, когда киллеры толпами бегали. Выжившие были как одна большая семья – всё обо всех знают и, так же как в хреновой семье,
Ну, у нас, у бывших советских, жить без денег – в крови. Не привыкать. Не успели мы перейти психически с меновой торговли на денежные отношения. У нас ещё сохранилось кое-что, что не продаётся. Что дороже денег. Честь, слово, например.
Как там прекраснодушные мечтатели-утописты на заре социализма мечтали, что денег вообще не станет? И такое может статься. Только вот беда – все их мечты имеют один изъян: требуют человека, что будет жить по совести. А вот это уже нереально. Чтобы все, все поголовно жили равно по совести? Все равны? Всегда найдётся кто-то, кто будет жить ровнее. Как там, про слабое звено? Не зря пелась песня, что все совки связаны одной цепью. Так и было. Но слабые звенья – цепь разомкнули.
Говорили – свободу мы получили. А по мне – рабство мы получили. Денежные кандалы. Невидимые, но очень прочные и тяжёлые. Получили мы свободу от совести, от чести, достоинства. От безопасности, спокойствия, благополучия. Свободу от будущего. Только в двадцать первом веке начали стягивать «цепи» обратно. И то… А-а-а, какая мне теперь разница?!
Возвращаюсь к моим, хм, баранам, что так и топчутся у Гильдии Наёмников.
– Пошли, – говорю. – Да, название придумали?
– Нет. Но яблоком быть не хотим. Дед, а как называется вот это? – Молот мне показывает на почти Y-образную щель на наших шлемах.
– Игрек, – отвечаю я. – Так и назовёмся – Игреки?
– Мне нравится, – басит Атос-Корк.
– И мне, – говорит Портос-Молот.
Арамис-Пятый – кивает. Кису – можно не спрашивать. Она, как тот Му-Му Герасима – на всё согласная.
– А сколько у нас шпаг – четыре… – вырвалось ассоциативное. Переглядываются, но уже привыкли к моим «чудинкам».
Клятва – простая, как законы робототехники – не причинять друг другу зла ни действием, ни противодействием, ни словом, ни делом, ни помыслом. Что-то такое. Почему мне фиолетово? Потому как не верю я никаким клятвам. Верю другим способам достижения лояльности, верности и сложения коллективов в единые команды. Клятва эта для меня – официоз, необходимая бумажка, не более.
Ножи, кровь на пергамент, печать засияла, всё, клятва – работает.
– А теперь – танцуем! – пою я. – Сегодня мы с тобой – танцуем. И забываем обо всём!
Нет, не танцуем. Дрова рубим. Огромную гору кругляков колем на поленья, складываем штабель дров – стеной поленьев. Клирик жалуется, что «эта война с ересью в Порубежье» оставила его без прислуги – послушников, а «эта глупая война за глупую девку» – без прихожан. Рубим, как заведённые. Дотемна. Но святой отец (впервые вижу святошу, которого так и тянет именно так назвать) нас накормил, пусть и довольно просто, но обильно – каша, квашеная капуста (или что-то очень похожее), хлеб, что-то типа белого кваса или легкой браги. Да ещё и на ночёвку разместил.
И ещё часа два забавлялись мы с ним теологическими спорами – сколько надо схлопотать скверны, чтобы оскверниться? Этот святоша увидел наши метки, но верно их распознал. Сказал, что ещё пара недель – сойдёт само. И Духа во мне учуял. Сетовал, что не дал ему Триединый столько Силы, а то помог бы изгнать. На вопрос – почему не тащит меня на костёр, ведь во мне сущность сидит, отвечает, что Тьмы и скверны во мне не видит, значит, сущность не зловредная. Тоже рассосётся?
А вот эта наработка Чеса, или как там его на самом деле звали, показала себя отлично. Я про уравновешивание магических излучений – не придумал ещё название. Священник не увидел во мне ни родственного Света, ни вообще никаких магических проявлений. Стелс! Придумал! Не, не годится. Как-то по-собачьи. Пусть будет Скрыт. По-нашенски.
А метка? Дух говорит, что метка эта – другое. Чуждое. Её нельзя закрывать. Иначе начнётся отравление скверной.
Утром идём наниматься. Занимался нами солидный мужик, видно, что опытный вояка и чинный вельможа, с шикарными седыми бакенбардами.
– Что значит «Игреки»? – спрашивает.
– Ничего, – пожимаю плечами, – имя это моё.
Нас оценили. Взвесили и посчитали. В зачет пошло всё – клятва, сформированная команда, неожиданно – он о нас слышал от купцов, получается – этакая рекомендация, своё вооружение, наличие обоза, амулеты защиты, которые казённый Маг тут же и зарядил. Положили нам аж шестнадцать серебрушек в месяц. Прикиньте!
И отправили на плац – учиться. Как в той песне – «Ты в армии теперь!» Опять!
Глава 2
– Чтоб я ещё раз нанялся! – бурчал я, обливаясь потом. – Будь проклят день, когда я сел за баранку этого пылесоса!
Стоящие передо мной в ряд бойцы моей роты посмеиваются. Стоим в полной выкладке на солнцепёке уже несколько часов. Это называется – осада.
Неделю продолжался процесс «формирования и боевого слаживания». Потом полторы сотни новобранцев, и нас в том числе, погнали на фронт. И влили в войско. Тут у них – морской бой. Принц Белый Хвост осаживает несколько крепостей на территории Лося, а полководцы князя решили сделать блицкриг – собрали наёмный сброд, подгребли шваль со всех городов и посёлков (как раз в эту армию мы и угодили) и вторглись на соседние земли, надеясь отвлечь белохвостого наследника.
Вторжение наше шло гладко и без сопротивления – некому сопротивляться в пустыне. Гладко всё было ровно до первой же крепости. Внешние валы и стены взяли в первый же день. И вот уже третий день просто стоим под стенами, обливаясь потом.
Осадная техника строится «стройбатом» очень трудно и медленно. Может, их командира научить малому петровскому загибу? Помогает, на практике доказано. А пока – стоим. Ждём вылазки. А защитники – сидят на стенах. Ждут штурма.
Так и ждём друг друга. Под палящим светилом. Так вот и стоим, потеем. В полной броне стоим – стрелы иногда долетают.
Мы, Игреки – латники – как белые вороны среди остального войска. Потому как тут повторяется история с вооружением Медвила – стёганки-фуфайки, кожаная защита, щиты, шлемы, редко – кольчуга. А мы в латах поверх кольчуг. Нас долго не знали, куда же пристроить. По вооружению мы – золотые всадники (рыцари), но – пешком. И – простолюдины. Мы денёк попарились у шатра полковника, потом благородные подняли бучу этим ущемлением их достоинства – у шатра должны стоять отпрыски благородных кровей, с медалями с выставок, с утверждённой генеалогией, подтвержающей породистость. И нас, дворняжек беспородных, сослали в прочую пехоту.