Катарсис. Том 1
Шрифт:
— Встать! — негромко сказал Панкрат, глядя на сидящих исподлобья.
Парни переглянулись. Один из них, худой, цыганистого вида, с черными курчавыми волосами, медленно поднялся. Второй, белобрысый, с широким рябоватым лицом, мощной фигурой и руками-кувалдами, продолжал сидеть.
— Фамилия? — бросил Панкрат Зинчуку.
Тот нахмурился, еле заметно качнул головой.
— Твердохлеб, встань.
— А чо, обязательно? — с ленивым превосходством произнес белобрысый атлет. —
— Пошел вон! — так же негромко лязгнул голосом Панкрат. — Ты отчислен.
— Чо?! — вылупился рябой Твердохлеб. — Я?! Да ты знаешь, кого выгоняешь?!
Панкрат шагнул к нему, глянул в белеющие глаза, дрогнул ноздрями.
— Встать!
Атлет встал.
— Вон!
Твердохлеб растерянно посмотрел на своих зачарованных происходящим коллег, на молчавшего с невозмутимым видом Зинчука, наткнулся на темный взгляд Воробьева и вздрогнул. Попятился к двери.
— Ну, ребя, дождались командира!..
Никто ему не ответил. Белобрысый гигант потоптался еще немного и вышел, подарив Панкрату изумленно-недоверчиво-ненавидящий взгляд. Уже в коридоре он сплюнул и грубо выругался.
— Твердохлеб — единственный снайпер в группе, — сказал Зинчук безразличным тоном.
— Плевать, — ответил Панкрат. — Я его заменю на время. — Оглядел притихших бойцов группы. — Или вы команда и подчиняетесь командиру по законам военного времени, или вы сброд, кучка «суперменов», возомнивших, что им все позволено. Такие гибнут в первую очередь.
— Но мы и не пацаны-первогодки, — проворчал добродушного вида толстяк с заметной, несмотря на молодость, лысиной. — Прошли огни и воды. А это не казарма…
Панкрат внимательно посмотрел на него.
— Может быть, не казарма, но и не бордель. Неподчинения не потерплю! Всем ясно? Кому не нравится — можете идти на все четыре стороны. Я привык опираться на мгновенно реагирующих и надежных бойцов, которым можно доверить спину. Как фамилия?
— Прошин, Алексей.
— Где служил?
— Я работал на танковом полигоне, подрывник.
— Понятно. Следующий?
Бойцы группы по очереди назвали свои фамилии и специализацию. Четверо из них служили в воздушно-десантных войсках и воевали в Чечне, еще трое недавно работали инструкторами по рукопашному бою в системе МВД, один был уволен из рядов антитеррористического подразделения Московского СОБРа после ранения, но, по его словам, был годен без ограничений. Парень командовал взводом, имел звание капитана и Панкрату понравился. Звали его Лев Копытов.
— А вы где работали, товарищ полковник? — спросил он.
За Панкрата ответил Зинчук:
— Панкрат Кондратович Воробьев — бывший майор спецподразделения Службы внешней разведки.
Среди бойцов «Боевого кулака» прошло шевеление, на парней послужной список и принадлежность командира к «крутой» конторе произвели впечатление.
— Я не мог вас видеть под Хасавюртом? — спросил стеснительный с виду парень по фамилии Ческидов, один из тех, кто воевал в Чечне.
Панкрат улыбнулся.
— Вряд ли меня мог кто-нибудь видеть. В открытую мы не работали. На сегодня все, отдыхайте. Завтра «полоса» и полигон, послезавтра дело.
— А «полосу» проходить обязательно? — подал голос все тот же Лева Копытов. — Мы все давно вышли из курсантского возраста.
— Хочу посмотреть и оценить каждого, — отрезал Панкрат. — Где ваш прежний командир?
— Погиб, — отозвался кто-то.
— Так вот, я не собираюсь быть очередным трупом. Спокойной ночи. — Воробьев вышел.
— Поздравляю, — сказал ему в коридоре Зинчук. — Похоже, вы их «взяли». Но Твердохлеба выгнали напрасно. Несмотря на гонор, снайпер он хороший, весь Кавказ прошел.
— Именно из-за гонора и гибнут люди, причем в большинстве случаев — коллеги «супермена», а не он сам. Ищите другого снайпера, это ваша забота, с этим я работать не буду.
— Тогда разрешите откланяться. — Зинчук подал руку. — О задании поговорим завтра, после прохождения «полосы» и полигона.
Кивнув, помощник Мережковского удалился. Панкрат медленно побрел по коридору, спустился на второй этаж, но к себе заходить не стал, решил пройтись по территории диспансера, превращенного в базу «Психодава».
Дежурный на входе вытянулся, когда он проходил мимо. Здесь должны были находиться не только бойцы штурм-группы, но и разведчики, аналитики, техники, хозяйственники, однако никого из них увидеть так и не удалось. Зато за каменным львом крыльца Панкрата ждал громадный, как танк, господин Твердохлеб. Если бы он признал себя виноватым, стал проситься в группу, Воробьев еще подумал бы над возвращением снайпера, но тот повел себя совсем иначе.
— Эй, полковник, — окликнул он Панкрата, глотая дым сигареты, — подойди, поговорить надо.
— Сейчас, только шнурки поглажу, — бросил Панкрат, сбегая по ступенькам крыльца на площадку перед зданием диспансера и поворачивая по дорожке к поляне за домом.
Послышалось ругательство, потом топот, на плечо Панкрата легла тяжелая рука парня, рванула его назад, и в ту же секунду Панкрат гибко высвободил плечо, сделал шаг в сторону и, не глядя назад, нанес удар локтем в грудь парня — классический суки кэн многих японских школ тайдзюцу, называемый в русском стиле «обратной кочергой».