Категории Б
Шрифт:
— Блин, Андрюх… Ну ты… М-мать, я аж протрезвел! Хорошо, что ты без ствола…
— Кто тебе сказал? — сумрачно спросил опер.
— Да иди ты! Щас вернусь и нажрусь обратно!
Снова раздались нервные смешки.
Шаги первым услышал Андрей. Он предостерегающе поднял руку, потом прижал палец к губам. Кто-то шел по той самой лестнице, по которой они втроем недавно спускались. Влад вышел чуть вперед и прошептал:
— Что ты там про ствол говорил?
— Что, к сожалению,
— Ах ты ж стервь паскудная!..
Все трое выдохнули.
— Герман, твою мать! — заорал Андрей. — Ты какого вылез?
— Да я, блин, чуть, блин, шею не сломал. Блин. Ленка там дергается, ей же домой надо… А чего у вас тут под дружеское ржание рождается?
Он, пританцовывая, подошел к троице. Андрей нахмурился. Выглядел Герман еще более встрепанным, чем наверху сразу после возлияния. Да еще и глазки бегают как…
— Что у тебя с собой было? — опер ухватил звукача за ворот и подтащил к себе.
— Э… Чего? Это… Ну было там… Ленка домой… Узнать, чего тут у вас… — бессвязно забормотал не на шутку перепугавшийся Герман и вдруг рявкнул: — Дрон, фу, я сказал!
Андрей вытаращился на него.
— Так, — прошипел он сквозь стиснутые зубы. — Слушаем меня внимательно. А то я начну нервничать. Значит, сейчас вы двое берете ее под ручки и ведете ее наверх. До третьего этажа. Идете так, чтобы я вас слышал. Затем ты, — он упер палец в грудь Германа, — сопровождаешь ее в класс, садишься рядом и развлекаешь анекдотами. Чтобы не скучала. Понял? — тот с готовностью закивал, в честь чего был немедленно отпущен из цепких лап милиции. — Народ пусть не разбегается никуда, сидит на месте. Теперь ты, — Андрей перевел взгляд на Влада: — Ты стоишь у лестницы и смотришь, как он ведет ее в класс. Стоишь так, чтобы я тебя слышал. Потом возвращаешься сюда. Ясно?
— Никак нет, — ответил Влад честно. — Фигня выходит, товарищ начальник. Как это — стоять, чтобы ты меня слышал?
— Разговаривай. Читай стихи. Пой что-нибудь. Громко и с выражением. Ясно?
— Угу…
— Все, — Андрей уселся за стол, хлопнул по столешнице. — Вперед!
— Раскомандовался, понимаешь… — пробормотал Герман, взявши Снежану под локоток. — Видала, а? Ну… Как ты относишься к творчеству Феллини?
— Терпеть ненавижу.
Андрей побарабанил пальцами по столу и слегка подвис. Как перегруженный компьютер. Потому что опер опером, но дальше-то что? Разве действительно стол обследовать…
Он прислушался. Топота и бормотания своих — бывших, вроде бы — одноклассников слышно уже не было. А ведь, казалось бы, указания были даны вполне четкие!
— Ау-у-у! — заорал Андрей на всю школу.
— А? — отозвался Влад несколько испуганно. — Ты чего орешь?
— Вас не слышу!
— Так нормально все… А что делать-то?
— Пой! Сказано же…
И Андрей выдвинул верхний ящик стола, когда Влад вдруг заорал:
— Вечер наступает медленнее, чем всегда-а-а! Утром ночь протухает как звезда-а-а!
— Нда… Голос-то у тебя, может, и есть… — пробормотал Андрей, разглядывая лежавшую в ящике книжку.
На этот раз книжка была в черно-оранжевой обложке и носила название «Брошенные машины». А чего про них писать? Вон у нас в каждом дворе по одной как минимум. Стоят и гниют. Чушь какая-то…
Второй ящик был пуст. А в третьем с полдюжины тараканов устроили явно несанкционированный митинг — завидев представителя власти, они прыснули в разные стороны. Андрей отшатнулся и передернул плечами.
— Бр-р-р! Вот вспомни о них — и на тебе…
Пение меж тем стихло. Андрей снова поднял голову и приготовился заорать.
— Ну, чего у тебя тут? — спросил Влад, подходя.
— Книжка…
— Интересная?
— Не знаю. И тараканы.
— Интересные?
— Было.
— Негусто что-то.
— И не говори, — Андрей открыл дверцу тумбочки справа и заглянул внутрь. — И туфли еще.
— Женские?
— Фетишист. Судя по запаху — мужские. И тут еще ящичек…
Андрей выдвинул ящичек, заглянул внутрь и нервно облизнул губы.
— Ну?! — спросил Влад, которому показалось, что пауза несколько затянулась.
— А посмотри…
Влад склонился над столом и небезопасно изогнул шею.
— Ну, кошелек, — сказал он и перевел взгляд на Андрея.
— Портмоне, — поправил тот мрачно.
— Ну и что?
— Ты знаешь, как я решил ментом стать?
— Черепно-мозговая?
— Нет, — ответил Андрей, дернув щекой. — У меня в одиннадцатом классе портмоне сперли. Здесь, в школе. Очень тогда разозлился.
— И?
— Портмоне сперли, — повторил Андрей. — Вот это вот самое.
— Шутишь?
Влад протянул руку, взял портмоне — чуть потертое, коричневое, похоже, из настоящей кожи, расчерченное на клеточки и украшенное стилизованными зверушками, — открыл его и заглянул внутрь.
— Пусто, — разочарованно заметил он, сунул палец в кармашек для мелочи и, высоко подняв брови, выудил оттуда картонный кругляшок с нарисованной на нем большеглазой девчонкой в бикини. — О… Твое?
— Ага, — Андрей вгляделся в кругляшок и неловко усмехнулся.
— И… тут написано что-то…
— Где?
— Да внутри… Блин…
Андрей, глядя, как побледнел приятель, отобрал портмоне и тоже заглянул внутрь. Прищурился, разглядывая стершиеся печатные буквы.
— «Петр Ч.» — прочитал он.
— Вот так, — Влад поморгал. — Сам не смог — кошелек прислал…
— Портмоне…
— Теперь уже пофиг.
Петр Чухонцев умер летом две тысячи третьего. Говорили: сел себе в метро на лавочку — и больше не встал.
— Так портмоне-то мое!