Катерина
Шрифт:
– Ты великолепна. Поскорей бы ты всё узнала, – сказал Дэн, когда я прошла мимо него. И он был за моей спиной.
– Узнала – что?
– Ты о чем? – удивлённо спросил он, и глаза его забегали.
– Ты только что сказал, «поскорей бы я всё узнала». Узнала – что?
– Я ничего не говорил!
Я смотрела на него и на родных. По ним было видно, что они в недоумении, но всё же знают что происходит.
– Это невозможно, – удивленно сказала Идель.
– Что невозможно? – я начинала злиться.
Я посмотрела на мачеху и отца.
«Молчите!!!» отчетливо услышала я голос отца, но я видела его лицо, я смотрела прямо на него. ЕГО ГУБЫ ДАЖЕ НЕ ДРОГНУЛИ!
– Что происходит? Почему я тебя слышу, когда твой рот закрыт?! Что – невозможно?! – я окончательно взбесилась.
– Катя, я прошу тебя, не нервничай, я обещаю всё тебе рассказать, только прошу, успокойся, – немного испуганно сказал отец.
– Со мной две недели творится какая-то чертовщина! Ты сказал, я сама всё пойму, но я ни чего не понимаю! Меня это уже достало! – кричала я на отца.
– Я всё понимаю, тебе тяжело, прошу, успокойся, пожалуйста. – Он внимательно смотрел мне в глаза. – Я расскажу тебе всё прямо сейчас. Только ответь мне на один вопрос, и я тебе всё расскажу.
– Нет! – взволнованно крикнула Идель. – Нельзя!
– Ты сама видишь Идель, всего две недели прошло. Мы должны, посмотри на неё. Она ведь не контролирует себя. Она ведь может нас… и убить!
Мачеха с недоумением и страхом в глазах молча кивнула.
– ЧТО ПРОИСХОДИТ!!!! – Я была в неописуемом гневе. Мне хотелось сделать всё, даже пытать или убивать, лишь бы они сознались!
– Катя, послушай, прошу – очень осторожно и спокойно говорил Скотт, подбирая каждое слово – я всё тебе расскажу, только прошу, ответь мне, честно, у тебя сейчас глаза жжёт?
Я решила, что будет правильнее, если я скажу правду. Я немного успокоилась и заметила, что глаза у меня не просто жжет, они, словно полыхали в огне.
– Скорее горят и их щиплет, очень сильно. Причём тут это?!
– Посмотри на себя, – аккуратно произнёс отец и указал на окно.
Я посмотрела на своё отражение в окне, вроде всё нормально, но почему-то мой взгляд фокусировался на глазах, я заметила что-то странное, но не поняла что, а как только подошла ближе, ужаснулась. Мои глаза были угольно-чёрные и не только глазная радужка, но и глазное яблоко. Словно глаза какого-то грызуна.
– Какого чёрта?! Что со мной?! – вскрикнула я и, закрыв глаза руками, упала на колени, стала тереть глаза и снова посмотрела в отражение. Ничего не изменилось. – КАКОГО ЧЕРТА, СО МНОЙ ТВОРИТСЯ!?
– Идель! – крикнул отец.
– Я не могу, она не даётся!
У всех была паника, никто явно не ожидал такого поведения с моей стороны, меня боялись, и осторожно стояли в стороне, стараясь не привлекать к себе моего внимания. Только отец пытался привести меня в чувство и успокоить. Но мне было всё равно, всё, чего я хотела, это знать, что со мной творится.
– Катя, посмотри на меня, пожалуйста, – говорил спокойно отец, присев на корточки рядом со мной и взяв меня за руки. – Я обещал рассказать, я расскажу, сейчас, только посмотри на меня, пойдем в мой кабинет, Катерина. Только прошу, не злись.
Я видела, как отчаянно отец пытается меня успокоить, и решила, что стоит его послушать. Немного усмирив гнев, я спросила:
– Обещаешь?
– Да, – твёрдо и уверенно ответил Скотт.
Я медленно убрала руки от лица и, стараясь не смотреть в отражение, подняла глаза на отца.
– Всё будет хорошо, обещаю – с этими словами он встал и помог подняться мне.
Мы прошли в его кабинет. За всё время, в этой комнате я была впервые. Вся мебель была из красного дерева. Слева от двери висел телевизор. Посередине комнаты ближе к стене, напротив двери стоял большой письменный стол. Справа на половину стены высился большой книжный шкаф, а рядом с ним располагался трехместный диван.
– Присядь – проговорил отец. – Реакция на мой рассказ может быть специфическая. Я прошу тебя, держи себя в руках, ладно?
– Я постараюсь, – проговорила я, усаживаясь на край дивана, ближе к двери.
– Я говорил уже тебе, что ты – не такая как все, ты – необычная. Все твои странности, совсем не случайны. Ты – уникальное создание, единственная и неповторимая. Ты говорила, что тебе снятся кошмары, про что они? – подбирая каждое слово и как можно спокойнее говорил отец.
– Про вампиров, – резко ответила я, немного нервничая.
– Это не просто сны. Они, можно сказать, вещие. Твоё подсознание пытается достучаться до тебя и объяснить, что ты – необычная.
– В каком смысле? – Слова отца заставляли меня нервничать ещё сильней – Что ты хочешь этим сказать?
– Я тебе покажу. – Отец подошел к шкафу, открыл его, взял какую-то книгу и, вернувшись, отдал мне.
Книга была очень старая, даже древняя, пожелтевшая, но в хорошем состоянии.
– Что это?
– Открой.
Я открыла первую страницу. Оказалось, это был альбом для фотографий. И первая фотография была моего отца в старинном костюме и сама фотография была довольно старая.
– Это ты?
– 1836 год. Да, это я.
– Не может быть! – Мое сердце стало бешено биться, я понимала, что я вижу, но согласиться и принять этого я не могла.
– Пожалуйста, не нервничай. – Снова стараясь меня успокоить, размеренно говорил Скотт. – В этом альбоме все мои фотографии за 1836 год. Так же есть и другие альбомы, по сегодняшний.
– Это невозможно. – Закрыв альбом и смотря куда-то сквозь пол, нервно и тихо сказала я. – Этого не может быть – прибавив тон, я подняла глаза на отца, который сидел на корточках напротив меня скрестив пальцы в замок и, оперевшись локтями на колени.