Катулл
Шрифт:
Опустели храмы Юпитера и Марса. Толпа устремляется в восточные святилища, кликушествуя в непристойных мистериях. Нелепые суеверия увлекают даже образованных и рассудительных людей. Теряют своих приверженцев философские возвышенные учения эллинов. Сенаторы, сколько ни противились, вынуждены разрешить отправление иноземных культов, потребовав только, чтобы их мерзостные капища строились подальше от римских храмов, за городской стеной. Большего не смогли сделать поборники старого уклада и государственной религии; их жены и дочери, не скрываясь, направляются в храмы Сераписа и Изиды и тайно — в святилища Кибелы или Астарты.
Непот мысленно беседовал с самим собой. Где бы он ни находился, он чувствовал свое одиночество; связанное с ощущением бесспорного духовного превосходства, оно являлось итогом глубоких и целенаправленных размышлений. Умеренным образом жизни и воспитанием воли Непот поддерживал
Солнце давно поднялось. Непот перебирал пыльные свитки и переходил от одной лавки к другой. Пройдя почти полностью торговые ряды Аргилета, Непот неожиданно увидел Катулла, будто не случайно только что о нем вспоминал. Катулл смеялся, слушая болтовню какого-то развязного молодца.
Иной раз Непот огорченно думал о том, что столь щедро одаренный поэт растрачивает здоровье в оргиях, а скромные средства в модном мотовстве. Для поэзии ему не хватает времени. Непот ценил пытливую свежесть его ума и чистоту сердца. Но, будто нарочно, он удивлял друзей своим безграничным сумасбродством. Преданный и ласковый, как ребенок, Катулл вдруг мог проявить обидное высокомерие или в споре быть нестерпимо грубым. Потом он раскаивался, но ненадолго. В представлении веронца о честности не укладывались сложности политических ситуаций, в которых подчас оказывались некоторые из членов «александрийского» кружка, — любое проявление изворотливости приводило его в бешенство.
Катулл великолепно знал греческую и римскую литературу, он легко постигал недоступный многим поэтический смысл и красоту стихотворной формы. Поэзия была его сущностью, для выражения своих мыслей он всегда находил единственно точные, изящные и образные сочетания слов. В то же время он раздражал изысканных знатоков пристрастием к нескромным песенкам и примитивным притчам простонародья. С одинаковым увлечением он торопился на представления классических трагедий и уличных мимов, восхищаясь теми и другими, будто рыбак с Бенакского озера. Стихи Катулла были полны той же непосредственной откровенностью, что и его поведение, претившее благовоспитанным людям. Однако проницательный Непот терпеливо ждал от Катулла необычайного и не преувеличивал его видимых пороков. Он знал, что большей частью все это эффектная поза, вихрь безрассудной молодой бравады. Непот только спрашивал себя: когда наконец гений, посланный с Геликона [95] , заставит взбалмошного Гая запеть иным, божественным голосом?
95
Геликон — гора в Греции, мифическая обитель Аполлона и Муз.
Заметив историка, Катулл обрадовался и потащил к нему своего приятеля.
— Милый Корнелий! — кричал Катулл на весь рынок. — Вот взгляни-ка, это редкостный болтун из рода Флавиев. Познакомьтесь.
Непот без особого удовольствия пожал руку краснолицему весельчаку.
— К своей знатности он относился с безразличием и не желает преуспеть на трибуне Форума, — продолжал трещать Катулл. — Дар Флавия состоит в удивительной памятливости на всякие уморительные сплетни…
— Да, тут уж меня не переплюнешь, — самодовольно согласился Флавий.
Оба были слегка навеселе: возбуждены и вертлявы, как ящерицы.
Непот улыбнулся со снисходительным добродушием:
— О каких же интересных событиях ты можешь рассказать нам, любезный Флавий?
— Авл, не опозорься! Двинь-ка вовсю, чтобы умник Непот обомлел! — Катулл приплясывал от предвкушения забавы, как шаловливый мальчишка.
Флавий встал напротив Непота в комически-величественную позу и закинул узенькую пенулу через левое плечо.
— Итак, первое, драгоценнейший Непот. Когда гаруспикам [96] привели быка, чтобы они по бычьей печени определили — стоит ли возобновить войну с Парфией, случилась невероятная вещь. Подойдя к жертвеннику, бык поднял хвост и вывалил здоровенную лепешку. Га-руспики засуетились, стараясь оттолкнуть быка в сторону, но он стоял, как скала, а из-под хвоста у него лилось и шлепалось, пока весь жертвенник не оказался заляпанным навозом. После этого бык повернул к гаруспикам морду и явственно промычал: «М-Марк Красс».
96
Гаруспики — жрецы-гадатели, они истолковывали будущее по внутренностям жертвенных животных.
Непот не удержался от смеха:
— Что же из этого следует?
Флавий «честно» округлил глаза и ответил:
— Гаруспики прекратили гадание и отпустили быка пастись на лужайку. Ведь и так стало ясно, что военные действия против Парфии вновь начнутся, когда во главе наших армий встанет Красс. История правдивейшая, не вызывающая никаких сомнений. Теперь — второе. Когда жрецы-авгуры насыпали пшеницы священным курам, чтобы определить по их клеву, как успешны будут заседания сената, то случилось еще более удивительное знамение. Три самых крупных курицы разогнали остальных и склевали всю пшеницу, хотя петух возмущенно клохтал, а обиженные куры жалобно стонали. Вот уж этому указанию богов объяснение дать проще простого. Тем не менее авгуры не смогли вразумительно его объяснить.
— Ну, мой Непот? Каков Флавиций? — веселился Катулл. — Он ведь не выдумывает эти истории, а только пересказывает то, о чем болтает народ.
— И последнее, самое достоверное известие… — заспешил Флавий, несколько разочарованный сдержанностью историка. — Умоляю, выслушайте! Говорят, Цезарь тайно посылал в Египет своих агентов… А зачем? Не догадаетесь никогда! Чтобы они проникли в гробницу Александра и отрезали у трупа указательный палец…
— И что же?
— Палец доставлен в Рим. Цезарь приказал оправить его в золото, носит на груди под туникой, словно детскую буллу [97] , и надеется, что к нему придет слава непобедимого македонца.
97
Булла — ладанка с талисманом «от сглаза», которую в Риме носили дети.
— Катулл, мне кажется, эта тема пригодится тебе для эпиграммы, — усмехнулся Непот.
Беседуя, молодые люди двигались вдоль книжных лавок. Непот искал на прилавках исторические заметки Платона.
— Ты напрасно теряешь время, — сказал Катулл. — Найти сейчас в Риме редкую книгу — невозможно. Прошло время, когда книгами интересовались библиофилы и любознательная молодежь. Ныне разбогатевшие отпущенники, чванливые тупицы и спекулянты скупают все ценное из-за пустой похвальбы или корысти. Ты прольешь ручьи пота в розысках и сорвешь голос, уговаривая наглых барышников. Даже если у тебя достаточно денег, надежда слаба. Нужно иметь мощь Геркулеса, чтобы расчистить эти авгиевы помойки [98] …
98
Катулл имеет в виду мифические конюшни царя Авгия, вычищенные Гераклом; для забавы Катулл говорит «помойки» вместо «конюшни».
Улыбнувшись, Непот произнес из Еврипида:
— Нет в мире положенья столь ужасного, Нет наказания богов, которого Не одолел бы человек терпением.С сомненьем покачав головой, Катулл принялся показывать историку свитки. Хозяин лавки пытался расхваливать свой товар, но Катулл сердито замахнулся на него.
— Взгляни-ка, — говорил он Непоту, — назидательные поэмы Энния лежат на самом видном месте. А вот тяжеловесные трагедии Цесия, Аквина и других нынешних бездарностей… Сборники речей Цицерона, Катона, Гортензия, Красса… Напыщенные трагедии Пакувия… Трактат Варрона о распределении сельских работ на доходной вилле… Его же речи, исторические труды… Философия Полибия… О боги, опять Цесий! Это что? «Пчеловодство» Гигина. Гм, как сладко издано… Труд о сельском хозяйстве карфагенянина Магона — и в двадцати восьми книгах! Чтоб тебе провалиться в Эреб! Магистраты еще жалуются, что папирус дорожает, и египтяне дерут за него шкуру! Стихи, стихи… На греческом… О, «Сиракузянки» Феокрита [99] ! Ты прав, мой Корнелий. Вот первая стоящая находка!
99
Феокрит (III в. до н. э.) — выдающийся греческий поэт-лирик.