Катя и Крокодил (илл. Калаушина Б.М.)
Шрифт:
13
Запыхавшийся толстяк сидел на скамейке бульвара. Он держал на коленях две помятые коробки. Третья, раздавленная, валялась на земле.
Девочки бегали в разные стороны и собирали мячи. Маленькие девочки и мальчики из детского сада, дети с няньками и бабушками, наигравшиеся футболисты, разные прохожие — приносили ему мячи, а он считал:
— Девяносто четыре. Спасибо… Девяносто пять. Чувствительно благодарен… Девяносто шесть. Мерси… Девяносто семь. Больше не лезет!.. Девяносто восемь. Придется вам подержать пока… Девяносто девять, — жалобно сказал он. — А класть некуда!
Тут вмешалась Таня и стала командовать: она сама принимала мячики и совала их Кате, Шуре, Лиле, неизвестным девочкам и мальчику с макаронами. Даже нянька охотно брала мячи и ловко начиняла ими конвертик младенца. Толстяк улыбался во весь рот и считал:
— Сто двадцать четыре, сто двадцать пять… Все! Сто двадцать шесть! — вдруг сказал он, пораженный.
— А сколько было? — спросила Катя.
— Сто двадцать пять по накладной! — сказал толстяк.
Все удивились и тут же пересчитали мячики: нет, все было правильно — их было сто двадцать шесть.
Откуда взялся лишний мяч — так и осталось тайной.
Толстяк закрыл обе коробки и поставил себе на голову. Но что было делать с остальными мячами?
— Далеко идти-то? — осведомилась нянька, запихивая обратно вылезавший из конвертика мяч.
— Рукой подать! — обрадовался толстяк. — Вот в тот «Детский мир», за углом.
И процессия двинулась к универмагу «Детский мир», который и на самом деле был за углом, только не за первым, а за седьмым.
Катя шла, прижимая к себе кулек с овсянкой, один большой мяч и три маленьких. Она горько вздыхала, думая о проснувшейся Милке и о голодных кроликах… Что бы с ней было, если бы она знала, что один из этих кроликов стремительно приближается к ней, завернутый в старую скатерть!
А между тем так оно и было. Им навстречу мчалась Надежда Петровна, размахивая завернутым кроликом. Она врезалась в процессию с мячами, прошипела: «Безобразие!», растолкала всех локтями и побежала еще быстрее. Ее гнали злые мысли.
«Конечно, они… — бормотала она. — Медведкины. Все соседи сговорились против меня, все! Главное, знают, что я терпеть не могу животных, и нарочно подсовывают то котов, то псов, то кроликов… Но погодите! Я с этой Медведкиной посчитаюсь! Я ей покажу!..» Надежда Петровна промчалась по двору. Ее мучила мысль, что Медведкины сейчас потешаются над ней. Она решила их разоблачить.
Тихонько подкравшись к окну квартиры Медведкиных, Надежда Петровна стала подслушивать.
Медведкины в самом деле разговаривали, во совсем не о ней.
— Я думаю, торт, — сказала Медведкина.
— Конечно, торт. С кремом, — согласился ее сын Саша, ученик музыкальной школы.
— Ну что ж, — заключил Медведкин, — не возражаю.
— Так ты сам его и купи, — предложила Медведкина.
Медведкин согласился и сказал только, что пришлет торт с кем-нибудь со службы, потому что возвращаться ему некогда.
Разговор на этом кончился. Но Надежда Петровна не успокоилась. Она почему-то еще больше уверилась в том, что кролика ей подбросила именно Медведкина.
У Надежды Петровны созрел план мести, и она помчалась домой.
Дома она вытащила из шкафа большую коробку из-под торта, вытряхнула на стол тесемочки, ленточки, кусочки кружев и старые перчатки. Потом посадила туда кролика, обложила ватой, чтобы он не мог шевелиться, проделала сбоку маленькую дырочку для воздуха и аккуратно перевязала коробку ленточкой. — С кремом!.. — хихикнула она. Она подождала некоторое время, пока, по ее расчетам, Медведкин мог купить торт и прислать его со службы домой. Потом закуталась в пальто, спустилась по лестнице и позвонила Медведкиной.
— От Александра Иваныча! — пропищала Надежда Петровна, пряча лицо. Сунула в открывшуюся дверь коробку и убежала.
14
Митя нашел Володю в большом сарае. Он накачивал шину велосипеда.
На стенах висели лук со стрелами, запасное колесо и пугач.
Сквозь щели светило солнце. Луч падал на старую бочку с зеленой водой. Из воды торчал кусок обруча, а вокруг него скользили, как на коньках, длинноногие водомеры.
В углу стояли роллер и удочка. В другом углу лежало сено. А под самой крышей с писком возились воробьи.
— А, это ты? — обрадовался Володя. — Тут мой кабинет. Правда, здорово устроился?
Митя облегченно вздохнул — тут хватит места для целого зверинца!
И он выложил всю историю.
Володя слушал его молча и хмурился.
— Ну вот… Берешь, что ли? — спросил Митя, кончив рассказ.
Володя швырнул насос на землю и поднялся.
— Балда! — сказал он.
— Почему — балда?
— Потому что балда! Мальчики помолчали.
— Так берешь, что ли? — упавшим голосом спросил Митя.
— Кого брать?
— Зверей.
Володя уничтожающе посмотрел на Митю:
— Хватился! Да их давно уже на свете нет. Отдал неизвестно кому! Лучше бы ты их прямо утопил!
— Я же расписку взял… — жалобно пробормотал Митя, показывая бумажку.
— Поможет твоя расписка! Митя побледнел.
Мальчики поглядели друг на друга и, не сговариваясь, побежали к станции.
15
Папа ушел, а кран в ванне остался открытым. Да и кто помнил бы о кране, когда такое творилось в доме!
Вода в ванне все поднималась. И крокодил поднимался вместе с ней, покачиваясь на поверхности. Когда он поднялся настолько, что мог дотянуться до полочки, он проглотил мыло «Идеал» и уже повернулся к зубной щетке, как вдруг на подоконник открытого окна села птичка.
Крокодил уставился на нее и подплыл ближе. Птица беззаботно прыгала по подоконнику.