Кавказ в воде
Шрифт:
— Как там Асхаб? — поинтересовался здоровьем бахчевода майор.
— Тяжёлый, — коротко, но ёмко ответил подполковник, — лёгкое пробито. Сейчас группа будет выяснять, с чьей стороны этот выстрел был.
— Пойдём, Эльдарыч, чайку пока попьём, — предложил Птицевский.
— Не откажусь, Паша.
Шло время, подполковник с майором режутся в нарды, выпита, наверное, уже десятая чашка чаю. В отряде — особая, непривычная, тревожная тишина.
Опергруппа закончила свою работу ближе к вечеру. Резюме: выстрел в дагестанца был произведён со стороны блокпоста.
Сразу
Стемнело. В степи раздался протяжный душераздирающий вой. «Шакалы», — поначалу подумали находящиеся в окопах и секретах бойцы. Вой повторился, но теперь он стал перемежаться какими-то возгласами и криками — это рыдала женщина! Такие вопли пробирают даже самые мужественные сердца — жуть!
На степных бахчах имеются своеобразные сооружения, представляющие собой что-то среднее между сараем и шалашом. Размером у основания примерно полтора на два метра, и высотой чуть выше двух метров, стены обшиты камышом. Примерно в метре от земли — настил для сна. Вот из такого шалаша, судя по всему, всю ночь и раздавались женские вопли и рыдания.
Рано утром командир выехал в Кизляр. Вернулся к обеду.
— Значит так, мужики, — Птицевский, заложив руки за спину, прохаживался перед мрачным строем, — я не знаю, с чьей стороны был выстрел, но родственники Асхаба утверждают, что стреляли с нашей. — Ничего удивительного: в тех местах родственник на родственнике, возможно, кто-то и из следственной группы являлся дальним родственником семье Асхаба. — Ничего от вас скрывать не собираюсь: требуют денежную компенсацию.
— Сколько? — спросил кто-то из строя.
— Десять тысяч рублей. — В те времена эта сумма была довольно внушительной.
Тишина. Майор продолжил:
— Эти деньги я отдам из отрядных, думаю, ничего страшного не произойдёт. А вот на памятник нашему погибшему товарищу нужно будет сброситься самим. Как считаете, мужики?
— Сбросимся.
После решения прочих злободневных вопросов, отряд приступил к обыденной работе. Памятник у дороги появился примерно через неделю. И в это же время стало известно — в больнице умер Асхаб! На следующее утро командир срочно выехал в Кизляр.
На вечернем построении Птицевский сообщил новость: родственники требуют компенсацию за умершего в размере тридцати тысяч.
Этот вопрос утрясли таким образом: половина денег отрядных, половина — вскладчину.
Прошла ещё неделя. Прибыл зам по границе Мухтар Эльдарович. Примерно с час шептался один на один с майором. Рано утром командир вновь выехал в Кизляр.
По возвращении Птицевский выдал новость: против отряда возбуждено уголовное дело. Для сверки свидетелями происшествия, следователь требует ксерокопии личных служебных удостоверений!
— Но ведь там наши фамилии, фотографии! — возмутились бойцы.
— Да, — согласился майор, — фотографии. Потому и требует, чтобы свидетели показали, кто именно стрелял в Асхаба.
—
— Это на контроле у местного министра, наше дело сдать ксерокопии…
С рассветом Павел Адольфович с бумагами вновь выехал в город. На вечернем разводе сообщил очередную новость:
— Так, мужики, даже не знаю, что и сказать… звучит кощунственно, но новость ладная: оказывается, Асхаб умер в больнице не от огнестрельного ранения, а от застарелой пневмонии. Я с патологоанатомом лично разговаривал, судмедэксперт ошибся и всё такое прочее…
Сколько ушло на этого сговорчивого патологоанатома, майор не уточнил. Наконец-то бойцы отряда вздохнули свободно. Очень своеобразный вздох…
Вязко текли обычные дни: проверялись машины, по степи шныряла разведка, выставлялись секреты, по вечерам на плечах набивались татуировки в виде волков и скорпионов.
За пару недель до отъезда отряда на родину, вблизи блокпоста появился молодой, чернобровый, с орлиным носом, незнакомый чабан по имени Анзор. Поначалу редко, а потом всё чаще и чаще стал подходить к несущим службу у дорожного КПП скучающим бойцам. Перезнакомился практически со всеми.
Как это обычно бывает у молодёжи, разговоры велись обо всём: о погоде, женщинах, автомобилях. Кто-то заметил — иногда Анзор как бы вскользь интересуется датой выезда отряда. Но точной даты даже сами бойцы не знали.
Слухи о любопытном Анзоре дошли до Птицевского, и он сделал вывод: Анзор либо человек бандитов, либо родственник безвременно ушедшего Асхаба. В любом случае для отряда это одно и то же: раздолбать отряд в день выезда с блокпоста в битком набитых машинах — минутное дело.
В результате недолгих размышлений майор решил: интерес Анзора — это очень даже хорошо, на руку отряду. И, как бы между прочим, на очередном вечернем разводе назначил «точную» дату выезда. Болтливые бойцы сообщили эту дату Анзору: дней на пять позже действительной.
Рома Дилань — любитель собирать всякие байки, однажды рассказал две в чём-то взаимосвязанные истории. Вот первая — легенда о том, как Чечня к России присоединилась:
Как-то во Владикавказ приехал известный русский генерал со свитой, остановились на окраине города Беслан. Владикавказ означает — владеть Кавказом, но в то время, при царе, русские ещё плохо знали кавказские народы, а чеченцев вообще не знали. Тем не менее, о прибытии генерала узнали все народы населяющие Кавказ.
Один молодой, но, вероятно благодаря своим ратным подвигам, очень уважаемый джигит решил, как сейчас говорят, представить свой чеченский народ перед представителем России. Джигит объехал пятьдесят селений, и каждое выделило ему по всаднику. Сам оделся во всё белое: снял зелёную тюбетейку, одел белую папаху и белую же бурку, тщательно начистил серебряные газыри. А остальным предложил нарядиться во всё чёрное. Правда, зачем он это сделал — до сих пор непонятно. Первое, что приходит на ум — хотел выделиться из серой массы: показать себя главным.