Кавказ в воде
Шрифт:
Откуда-то повеяло запахом благородной рыбы, «дырка» в сознании кота прекратила своё существование. Зверь принюхался, единственным цельным глазом определил правильное направление — куда следовало идти. А ступать следовало в комнату с чуть приоткрытой дверью: слабым сквознячком оттуда не то что веяло, а прям-таки пёрло, вызывающим урчание в пустом животе, ядрёным рыбьим духом.
Просунув безухую голову в дверь, Пират оценил обстановку: три кровати — две слева, одна справа, у приоткрытого окна с трепыхающейся цветастой занавеской, выходящего во двор, стоит стол. На столе какие-то бумаги, три стакана, начатая бутылка сухого вина и прикрытая старым потрёпанным блокнотом литровая банка со свежесолёной
Вкус — изумительный! Ничего подобного в жизни не едал! Пустота в желудке начала стремительно заполняться. В кулинарном экстазе Пират не услышал единственным левым ухом звук приближающихся к комнате шагов — это был один из законных хозяев комнаты: молодой парень в красивом новом пиджаке.
— Э-а-а!.. Гай дузо [26] одноглазое!
Кота сдуло в окно. Подскочившему к столу с пистолетом в руке злому чеченцу осталось только бросить вослед уже скрывшемуся из виду преступнику, испоганенную стеклянную тару с намазанной по стенкам икрой.
26
Гай дузо — брюхо (чеч).
— Сволочь!.. — оперативник в великом раздражении стал очищать лежащие на столе бумаги от налипших к ним икринок…
После очередной «установки» — обычная ментовская работа по выявлению бандитов в городе, по адресам, Влад, прибыв на ПВД, помылся, привёл себя в порядок, направился в столовую на ужин. Столик он себе облюбовал самый дальний, незаметный, подальше от всех. Сидит, не спеша ужинает, мысли в голове гоняет. Ужин как ужин, как и у всех, разве что в меню ничего свиного. Тут и центральный друг — Пират подоспел, запрыгнул на лавочку, жмётся к приятелю и ждёт угощения. Влад выудил из тарелки кусочек мяса, положил перед котом, погладил, почесал за целым ухом — уже веселее, не так тоскливо.
Возле столика нарисовался оперативник — Рамзан, в красивом новом пиджаке и с подносом в руках, сесть ему негде вот и подошёл к Владу. Молча скинул кота ногой, сел рядом с Владиславом, ткнул локтём в бок:
— Подвинься, якут, расселся тут… — рабочий фон в столовой как-то сразу поутих, наступила тишина. Все усердно кушают, но за интересной обстановкой неприметно наблюдают. Оглянувшись на усевшегося рядом, на полу, наглого Пирата, Рамзан буркнул, — сволочь, котяра…
Кот на замечание не реагировал, будто это вовсе и не к нему относится: сидит, облизывается, а вот Влад возмутился:
— Слушай, с котом — понятно, он ваш, а что ты п`отив якутов имеешь? Что-то не пойму.
— Да ты кто такой!?.. — опешил Рамзан: такой «наглости» он явно не ожидал. Стал вертеть головой в поисках поддержки, но никто встревать в назревающий конфликт не желает, поэтому вопрос повторил, — …ты кто такой!?..
— А ты кто такой!? — отложив ложку, резонно спросил и оппонент.
— Я - чеченец, — гордо отвечает опер, — а ты кто такой!?..
— Нет, ты кто такой!?
В общем — краткая беседа молодых людей, по всем канонам жанра, должна закончиться в коридоре. В фойе Рамзан бьёт Влада в нижнюю челюсть, чуть ли не одновременно Влад колотит Рамзана в верхнюю — из носа брызнула кровь, и на этом мордобойство закончилось: обоих зажали чеченские менты выскочившие
— Закон, — кричит, — адат, адат!.. — дружки его кое-как, но сдерживают. От Владика отлетел ещё один с изумлённым лицом.
— Прекратить латар [27] ! — откуда-то появился Бухари — командир СОБРа. От негодования он даже языки смешал, — что здесь происходит!?
Влад с Рамзаном — люди, в отличие от других, весьма дисциплинированные, можно сказать — пример для подражания: тут же успокоились. Но всеобщий галдёж не прекратился — даже секундной паузы не было. Все присутствующие переключили внимание на Бухари и стали тому что-то эмоционально и громко объяснять; Рамзан — поправлять и натягивать рукава; Владик — глубоко дышать.
27
Латар — драка (чеч).
— Ладно, друзья, вечером драться будете! — принял решение командир, — разойдись!
Друзья
«Понимающий друг считается братом».
Заходящее солнце, пробиваясь своими лучами сквозь широкие окна, слепило глаза, бойкий ветерок игрался со шторами. По этой причине Хизир, как ни напрягался, не мог найти таинственный, непонятный и совершенно ему не нужный угол гипотенузы и, причём, в квадрате. Во дворе пацаны играют в футбол, радуются жизни и весне, а ему приходится корпеть над задачником: мама недавно пришла со школы, с родительского собрания, где сделала соответствующие выводы, а мучиться и страдать в итоге приходится ему, Хизиру.
— Хи-и-зя-а! Хи-и-зя-а! — под балконом кричит явно Владик. Кличет каждые двадцать минут.
— Владик, не мешай, Хизир никуда не выйдет, он занимается, уроки делает, — подробно объясняет ситуацию мама, — вам лишь бы футбол гонять, а Хизиру в шестой класс переходить надо.
— Понятно…
— Как мама-папа?
«Конечно, нормально, что с ними будет то?» — тоскливо размышляет Хизир, грызя колпачок авторучки.
— Нормально, тётя Женя (Жаният), — отвечает Владик, — ну, ладно, я пошёл, алгебру доделать надо…
— Привет им передавай, я попозже к вам зайду!
«Теперь и Владьке попадёт» — сквозь колпачок нервно пробился кончик стержня, — «По любому попадёт… Ладно, гипотенузу нашёл, квадрат остался»…
После каждого школьного собрания родители Владика и Хизира допоздна устраивали, как однажды метко выразился Владик — «кухонное собрание», где обычно в деталях обсуждали фильмы, которые просмотрели сбежавшие с уроков отпрыски, поведение и оценки за домашние задания. Отцы при этом грозятся «всыпать по первое число» своим чадам, мамы более склонны к педагогическим методам воздействия. Значит, с завтрашнего дня про улицу можно забыть на неделю: родительский контроль будет жесточайший.