Кавказ
Шрифт:
То есть налицо недружественное отношение к России Хивинского хана, разоряющего дружественных русским иомудов. И угнетаемые туркмены нуждаются в защите.
“Некоторые из старшин народа сего собрались и изъявили желание, чтоб прибыли войска наши”.
Старшины сообщили об “озлоблении” хана “против русских” и не советовали Муравьеву снова ехать в Хиву. И Ермолов запретил ему это.
Отношения с Хивинским ханом, не успев развиться, прервались. Хана явно напугала активность русских непосредственно возле его владений. Он знал, что делается на Кавказе.
Ермоловская
Начиная рассуждение за упокой, Ермолов заканчивает его во здравие.
Я должен Вашему Сиятельству сказать, что, к сожалению, предвижу я, что из всех выше познанных мною мест, где бы ни устроено заведение наше, пути к Хиве прилежать будут трудные, что не малое протечет время, пока некоторая степень образованности сообщится Туркменам, кои, снискивая безопасность, соберутся под защиту укрепления нашего, и что невежество мусульманское будет изобретать средства охлаждать их к нам доверенность.
То есть дело необыкновенно трудное и долгое.
Однако, с другой стороны: “Но как нельзя не согласиться, что торговые сношения с Хивой, или, паче еще посредством оной с Бухариею, могут представить большие выгоды, и, оными не ограничиваясь, можно сильному государству иметь в предмете распространить их и до севера Индии, то, в таком смысле, нет затруднений, кои бы не достойны были испытания”.
Короче говоря, главный вывод таков – дело трудное, но “сильному государству” России не пристало отступать перед затруднениями.
Надо полагать, что к концу чтения граф Карл Васильевич не очень понимал, что же хочет сказать главноуправляющий Грузией и главнокомандующий Кавказским корпусом. Ему только было ясно, что хитроумный Ермолов что-то затевает.
Только что Ермолов утверждал, что защитить переправу через Аму-Дарью невозможно, ибо там негде ставить укрепление. Но вскоре декларирует нечто совершенно иное: “…Со временем можно будет заложить укрепление на самой реке Аму-Дарье, и сим сближением с Хивою иметь решительное влияние на торговлю той страны и в самих владетелях оной внушить полезное для нас внимание”.
Что значит “внушить полезное для нас внимание”, Нессельроде нетрудно было догадаться, ибо он знал, какую политику проводит Ермолов в отношении дагестанских ханов. А в послании было сказано “Надобно знать, что нынешний хан владычествует, распространив ужас своими злодеяниями, но не обладает приверженностию подданных. Бухария же, боящаяся воинственных свойств хивинцев, в сближении нашем будет видеть могущество, смиряющее
Как и дагестанские ханы, Мухаммад-Рахим-хан Хивинский был злодеем, не заслуживающим, с точки зрения Алексея Петровича, власти над людьми. Подданные не любят его. Соседняя Бухария – боится.
Отсюда вывод: Россия, “сильное государство”, носительница гуманности и разумной справедливости, в лице Ермолова имеет право изменить порядок вещей. Хивинский хан, деспотическая Хива, по эту сторону Каспия так же мешает достижению границ Индии, как Персия по другую сторону моря.
Еще недавно, как мы помним, Алексей Петрович предрекал падение Персии. Вряд ли он иначе оценивал будущее Хивы.
Предлагаемое мною исследование сопряжено с бульшими несравненно трудностями (чем традиционный долгий путь из Астрахани. – Я. Г.), нежели все прочие изыскания; нужно некоторое число войск, особого рода приуготовления к движению их и, как сие, равно и снабжение их, потребует издержек. Необходим начальник сметливый и непосредственно деятельный.
В конце концов, речь, как видим, зашла о специально подготовленном и снабженном экспедиционном корпусе, с решительным командиром во главе.
Для чего? Только ли, чтобы укрепиться на Болнанских горах с их пресной водой и пастбищами, а затем поставить крепость на Аму-Дарье и оказывать давление на Хиву, контролируя ее торговлю? Или все же речь идет о более радикальных действиях?
Ермолов прекрасно понимал, какие выводы сделает из его сложных построений разумный дипломат Нессельроде и потому поспешил его успокоить: “Не отнесите, Ваше Сиятельство, мнения моего к замыслу покорить Хиву. Я слишком твердо знаю великодушные правила Государя Императора хранить приязнь и дружелюбие с соседями, но излагаю потому, что в последствие времени это может быть даже полезным, и я, столько уже времени находясь здесь, не могу не собрать сведений о свойствах здешних народов, с коими, по роду жизни их, мало различествуют хивинцы”.
Сейчас, успокаивает министра генерал, он не склонен “покорять Хиву”, зная, что государь это не одобрит, но “в последствие времени” его планы и знания “могут быть даже полезными”. Очевидно, когда настанет срок покорять Хиву и двигаться к северным границам Индии или наносить вспомогательный удар по Персии с северо-востока.
В Петербурге, очевидно, не определили своего отношения к тому, что делал проконсул Кавказа на территории, ему отнюдь не подвластной. Определенных планов относительно закаспия у властей не было. Важно было не спровоцировать Персию и не слишком раздражить англичан.
Поскольку подобной опасности Нессельроде не увидел, то и сколько-нибудь отчетливо отрицательной реакции из столицы не последовало.
Равно как не последовало и разрешения строить крепости и создавать экспедиционный корпус на восточном берегу Каспия.
И этот порыв Ермолова, как и “персидский план”, был остановлен.
В 1822 году полковник Николай Николаевич Муравьев выпустил описание своих путешествий 1819 и 1821 годов отдельной книгой в Москве.
Через много лет добытые им сведения пригодились.