Кавказская война. Том 4. Турецкая война 1828-1829гг.
Шрифт:
С ранним прибытием войск из Персии положение Паскевича значительно облегчалось. С другой стороны, самое направление его деятельности уже довольно точно определялось предписаниями из Петербурга. По общему плану войны, начертанному государем и сообщенному Паскевичу еще с первым курьером, встретившим его близ Эривани, перед войсками Кавказского корпуса лежали две задачи: 1) отвлечь турецкие силы с Дуная и 2) овладеть в азиатской Турции местами, необходимыми для округления и обеспечения русских границ. Для достижения этих целей полагалось достаточным покорить два пашалыка – Карсский и Ахалцихский – и взять две приморские крепости – Поти и Анапу. Дальнейшие предприятия, по крайней ограниченности средств, предполагались слишком обширными и даже “безнужными”.
Но в то время, как ставились перед Паскевичем
В случае продолжения персидской войны, против турок, конечно, нельзя было употребить значительных сил, тем не менее государь требовал здесь действий наступательных, “ибо,– как писал граф Дибич Паскевичу – лучшее средство для обороны с малыми силами против азиатских народов, без сомнения, есть решительное на них нападение”. Исходя из этой точки зрения, государь полагал, что быстрое движение на Карс и взятие его обеспечит русские границы лучше, чем неподвижное выжидание самим нападений неприятеля. Что касается Персии, если бы она не согласилась на мир и по взятии Хоя, Мараги, Ардебиля, Астрабада, Гиляна и Мазендерана, то государь предписывал образовать из всех покоренных областей независимые ханства и ограничиться в них лишь строгой обороной. Вместе с тем, при первых известиях об открытии военных действий на Дунае, генерал Красовский с войсками, расположенными в Эриванской области, и с остальными полками двадцатой дивизии, которые должны были к тому времени уже вернуться из-за Аракса, быстро наступает на Карс, в то время как генерал-адъютант Синягин с войсками, находившимися в Грузии (третьи батальоны шести Кавказских полков), овладевает Ахалкалаками. По взятии этих двух крепостей, оба отряда соединяются под общей командой генерала Красовского и приступают к осаде Ахалциха.
На второй случай, то есть, если бы мир с Персией был заключен, главный штаб уведомил Паскевича, что умеренность предположений побуждает государя уменьшить состав Кавказского корпуса, и потому войска, прибывшие на Кавказ по случаю персидской войны – Сводный гвардейский полк, двадцатая пехотная и вторая уланская дивизии, вместе с шестью донскими казачьими полками,– должны быть немедленно возвращены в Россию. Впрочем, по выходе этих войск из Грузии, Паскевичу, в случае крайней необходимости, разрешалось задержать их на Кавказской линии в виде резерва и даже употребить для взятия Анапы.
Оба эти плана страдали тем, что основаны были, очевидно, на недостаточно верных сведениях о средствах, которыми могла располагать Порта в азиатской Турции, и потому на практике должны были встретить громадные затруднения. По счастью, первый план уничтожался теперь сам собою. Но и относительно второго Паскевич спешил возразить, что за отправлением в Россию двадцатой пехотной дивизии, корпус его будет гораздо слабее числом, чем при Ермолове при самом открытии персидской кампании, тогда как теперь прибавились еще две новые области, которые для своей охраны потребуют не менее шести батальонов; что из уланской дивизии необходимо оставить хоть одну бригаду, так как Нижегородский полк не в состоянии выводить в строй более пятисот человек, и что, наконец, для овладения Анапой свободных войск решительно не имеется.
С тем же курьером, который привез ему известие о предстоящей войне и планы ее, Паскевич отправил свое донесение и в апреле, ранее, чем возвратились войска из Персии, получил на него ответ. Ему разрешалось оставить в составе Кавказского корпуса двадцатую пехотную дивизию, Навагинский же и гвардейский полки предписано немедленно возвратить – первый на линию, а второй – в европейскую Россию. В Россию же возвращалась и вторая уланская дивизия, выделив из своего состава один четырехэскадронный полк (по одному эскадрону от каждого полка), который и должен был поступить в состав действующего корпуса. Что же касается Анапы, то для взятия ее предназначалась особая бригада из войск, расположенных в России.
Таким образом в распоряжении Паскевича оставалось теперь за Кавказом всего пятьдесят один батальон пехоты, одиннадцать эскадронов кавалерии, семнадцать казачьих полков и сто сорок четыре орудия. Но большая часть их, именно: тридцать шесть батальонов, три эскадрона и десять
1) в Персии – в Хое и Урмии,– впредь до уплаты персиянами контрибуций, остался отряд генерал-майора Панкратова, пехотные полки; Кабардинский, Нашебургский и Козловский – всего шесть батальонов, два казачьих полка и шестнадцать орудий;
2) в Черноморском районе – в Абхазии, Гурии, Мингрелии и Имеретии, под начальством генерал-майора Гессе,– Мингрельский пехотный и сорок четвертый егерский полки в полном составе, один донской казачий полк и четырнадцать орудий;
3) на границе Картли и Ахалцихского пашалыка для прикрытия Боржомского ущелья стоял отряд генерал-майора Попова из двух батальонов Херсонских гренадер, казачьего полка и четырех орудий;
4) для содержания караулов в Тифлисе, для охраны штаб-квартир, путей сообщения и, наконец, Военно-Грузинской дороги оставлены были; шесть рот сорок первого егерского полка и по одному батальону от полков Херсонского гренадерского, Эриванского, Кабардинского и Тифлисского пехотного, три Донских казачьих полка и четыре орудия;
5) на Алазанской линии: батальон Грузинского полка, батальон Ширванцев, три эскадрона Нижегородских драгун (один из них запасный), три сотни Донских казаков и десять орудий;
6) в Эриванской области, под начальством генерал-майора князя Чавчавадзе, расположены были два батальона Севастопольского полка, шесть рот сорок первого егерского, один казачий полк и восемь орудий;
7) в Нахичевани, под командой генерал-майора Мерлини,– два батальона Тифлисского полка, при двух орудиях;
8) в бывших мусульманских ханствах – в Карабаге, Шеке, Ширвани и Талышах – два батальона Тенгинского полка, батальон Апшеронцев, батальон сорок второго егерского полка, морской Каспийский батальон, казачий полк и шестнадцать орудий;
9) в Дагестане: три батальона Куринского полка, два батальона Апшеронского, три сотни Донских казаков и двенадцать орудий.
Всего тридцать шесть батальонов, три эскадрона, десять казачьих полков и восемьдесят шесть орудий.
Собственно же в наступательных действиях против турок могли принять участие только пятнадцать батальонов пехоты, восемь эскадронов кавалерии, семь казачьих полков и пятьдесят восемь орудий, не считая осадных. Боевая сила этого корпуса не превышала пятнадцати тысяч человек, но зато это были войска, испытанные в трудах и лишениях, покрытые славой недавних побед, предводимые вождем, одно имя которого устрашало врагов.
Располагая теперь армией, способной внести огонь и меч в неприятельскую землю, Паскевич прежде должен был позаботиться о материальных средствах для нее, и на этот предмет ушел весь май. Прикрыв, насколько было возможно, границы, он спешил воспользоваться бездействием турок, чтобы организовать продовольственную часть действующего корпуса. Персидская война показала на деле, как мало можно было надеяться на местные средства азиатских земель, а между тем трехлетняя кампания истощила почти все военные запасы Закавказья. Транспорты расстроились, магазины опустели. Хлеб пришлось закупать в Крыму или подвозить морем из Астрахани. Для доставки его к войскам законтрактовано было на первый раз пятьсот наемных арб и три тысячи вьюков. Казенные транспорты Паскевич ограничил до минимума, а впоследствии и вовсе их уничтожил. Опыт указал ему, что наемные обозы несравненно удобнее и выгоднее, нежели казенные: они не требовали ни забот о фуражном довольствии, ни пополнения убыли, ни назначения в помощь к ним особых команд от полков, что при казенных транспортах являлось неизбежным. В персидскую войну расход нижних чинов на этот предмет простирался нередко до трех тысяч человек, что для корпуса, и без того малочисленного, составляло ущерб слишком важный. Правда, с первого взгляда могло показаться, что издержки на наемный транспорт, простиравшиеся в месяц до сорока тысяч рублей, слишком велики (за каждую арбу, запряженную парой волов, платили по сорок и даже пятьдесят рублей в месяц, а черводарам – по восемнадцать рублей за четыре вьючные лошади, но зато эти транспорты подряжались только на срок, держались от начала до конца кампании и распускались вместе с расположением войск на зимние квартиры.