Кавказская война. В очерках, эпизодах, легендах и биографиях
Шрифт:
Поражение Мансура дурно повлияло на умы правоверных горцев, и они начали даже сомневаться в неподложности своего пророка. Видя это и чтобы поправить дело, Мансур поспешил в Чечню, объявляя всем, что идет на Кизляр, который должна постигнуть участь Каргинского редута. Обещание было заманчиво. Богатый город с его хуторами и армянскими лавками, полными товаров, представлял собой привлекательную цель для набега, и горцы на этот раз легко поддались влиянию пророка.
Несмотря на то что в Кизляре собрано было до трех тысяч войска, весть о намерении горцев всполошила всех жителей. В их памяти свежи были недавние погромы кистин, а тут еще новые рассказы о поражении Пьери, о гибели Каргинского редута; о странно-таинственной личности бог весть откуда явившегося чеченского пророка. Очевидно, Шейх-Мансур поразил воображение не одних горцев, а и русских.
Кизлярцы были в унынии. Один из очевидцев той эпохи говорит, что картина была действительно печального свойства: испуганные дети кричали, женщины плакали и, теряя голову, не знали, за что приняться, седые старики сумрачно глядели на семьи и торопливо прятали и убирали пожитки.
Ночь прошла, однако же, благополучно. Под утро, когда после всей этой тревоги жители стали уже забываться сном, вдруг тучи пыли поднялись за Тереком, и в крепости раздалось роковое: «Идут». Крепость вздрогнула, как от удара грома.
Чтобы ободрить народ, русские и армянские священники ходили по улицам города, пели молебны и кропили христиан святой водой. Суета, шум и тревога были повсюду, и лишь русские солдаты молча стояли в своих рядах.
Был уже полдень, когда чеченцы стали переходить через Терек верстах в пятнадцати ниже Кизляра. По донесению гребенских казаков, стоявших в пикетах, их было не менее десяти – двенадцати тысяч. Отсюда вся масса их двинулась к Кизляру. Но как только она добралась до садов, окружающих город, где были хутора, то, не внимая больше голосу своего предводителя, бросилась грабить. Весь день неприятель опустошал сады и только под вечер 20 августа пошел наконец на штурм крепостной ограды, возведенной вокруг форштадта. Пять раз толпы его бросались на приступ и всякий раз были отброшены с огромным для них уроном. Гребенские казаки с атаманом Сехиным и Терское войско с князем Бековичем-Черкасским, оборонявшие вал, покрыли себя в этот день блистательной славой.
Значительные потери заставили Мансура отказаться от намерения овладеть Кизляром открытой силой. Зато на следующий день он вдруг обрушился на Томский пехотный полк, стоявший лагерем вне укрепления, и это была последняя попытка неприятеля. С отступлением томцев в редут горцы встречены были сильным перекрестным огнем со всех батарей и в беспорядке отступили за Терек.
Новая неудача под Кизляром сильно подействовала на сообщников Мансура, увидевших, что предсказания пророка не сбываются, а, напротив, последователи его терпят только одни поражения. Чеченцы первые от него отложились. Шейх-Мансур скрылся в кумыкские селения и стал собирать под свои знамена толпы бездомовников, искателей приключений, вообще людей сомнительного поведения. Между тем восстание в Кабарде, не угасавшее со времени григориополисской осады, принимало все большие и большие размеры; кабардинцы звали Мансура к себе и делали большие приготовления к торжественной встрече пророка. Они предполагали идти с Мансуром на левый берег Малки для опустошения линии и даже Астрахани. Нетерпеливейшие из его сторонников устремились в начале октября на Наур и на Моздок, но были отражены.
В таком положении были дела, когда Потемкин отправил против Мансура командира Кабардинского пехотного полка полковника Нагеля [26] с отрядом из четырех батальонов пехоты, двух эскадронов астраханских драгун, Моздокского казачьего полка и трех сотен казаков: донских, терских и гребенских. Нагелю категорически приказано было или разбить Мансура, или по крайней мере помешать соединению его с кабардинцами.
Противники встретились 30 октября невдалеке от Моздока. Обе стороны сражались с одинаковой храбростью и после пятичасового отчаянного рукопашного боя удержали каждый свои позиции. 2 ноября бой возобновился у Татартуба. Это был в то время один из наиболее значительных кабардинских аулов, следы которого теперь заметны только по одному высокому минарету, доныне красующемуся еще в окрестностях Змейской станицы на старой Военно-Грузинской дороге. Говорят, что в старину на этом месте был значительный город, и если только это тот самый Татартуб, близ которого Тамерлан разбил Тохтамыша в 1395 году, то минарет и аул – древнейшие памятники и, может быть, немые свидетели важнейшего для России исторического события. У этих развалин 2 ноября 1785 года произошел роковой для Мансура Татартубский бой. Огромное двадцатитысячное скопище горцев на заре со всех сторон облегло отряд полковника Нагеля. С фронта наступали чеченцы, слева тавлинцы, а справа шла кабардинская конница под предводительством известного тогда наездника Дола. В то же самое время кумыки, среди которых развевалось большое священное знамя пророка, как туча, шли в тыл, угрожая отрезать отряду отступление. Яростный бой загорелся разом в нескольких пунктах. Выдержав отчаянную атаку тавлинцев, сражавшихся пешком, отряду легко уже было управиться с чеченцами и кабардинцами. Кумыки вступили в дело позднее других, но, двигаясь под прикрытием особых подвижных щитов [27] , представляли собой грозную стену, против которой было бессильно даже действие артиллерии.
26
Нагель назначен был командиром Кабардинского полка из драгун на место полковника Ладыжинского, который с производством в бригадиры был послан комендантом в Оренбург.
27
Сколоченные из двух рядов бревен с насыпанной между ними землей, щиты эти имели по два колеса и катились довольно легко и свободно, служа отличным прикрытием от огня артиллерии.
Тогда храбрый Нагель встретил наступавших штыками и, отняв щиты, обратил неприятеля в бегство. Сам Шейх-Мансур одним из первых оставил поле сражения. Торопясь уйти от преследования,
Таким образом, Татартубский бой являлся блистательной отместкой чеченцам за истребление отряда Пьери, и имя полковника Нагеля, тесно связанное со славным делом поражения Шейх-Мансура, принадлежит истории Кабардинского полка как имя начальника, в школе которого полк начал свои первые боевые уроки в Кавказской войне [28] .
Деморализация в разбитых шайках пророка после этого боя была до того велика, что горцы восстали друг против друга. Лезгины резали чеченцев, чеченцы хватали лезгин и, как рабов, продавали в Турцию. Шейх-Мансур ушел за Кубань и там искал покровительства турецких пашей, занимавших приморские крепости. Здесь ему удалось распространить свое влияние на закубанских черкесов. Закубанские горцы вовлечены были в общий поток восстаний и на горячую речь проповедника ответили грозным набегом на Моздокскую линию весной 1786 года. Сильная партия их прорвалась тогда до самого Александровского города, сожгла село Новосельцево, увела в плен до двухсот жителей и угнала девять тысяч голов скота. Вторичная попытка была отражена полковником Муфелем, но, когда настали темные осенние ночи, черкесы перешли Кубань, сорвали пост Безопасный, встревожили Донскую крепость и даже появились на пути к Черкасску. Двухтысячная партия их с турецкой пушкой бросилась ночью 2 ноября на Болдыревский редут на реке Ее, где стояли три донских казачьих полка под командой полковников Бузина, Денисова и Грекова. Что произошло тут – неизвестно; официальные документы говорят только, что казаки были тогда разбиты наголову, полковник Греков и с ним сто пятьдесят донцов взяты в плен и впоследствии перерезаны.
28
Кабардинский полк прибыл на Кавказскую линию под командой полковника Ладыжинского в 1776 году и стал в Георгиевске, который сам и построил.
Быть может, к этому событию относится следующая поэтическая песня:
На линии было на линеюшке,На славной было на сторонушке,Там построилась новая редуточка;В той редуточке стояла командушка,Что донская команда казацкая;А уж во командочке приказным был Агуреев сын.За неделюшку у Агуреева сердечушко не чуяло,За другую стало сказывать,Как за третью за неделюшку вещевать стало;Наехали гости незваные-непрошеные,Стали бить и палить во редутушкуИ повыбили всю командушку казацкую;Агуреев сын ходит-похаживает,Свои белые руки поламывает,Буйной головушкой покачивает:«Вы сами, ребятушки, худо сделали,Не поставили караула, сами спать легли.Не бывать вам, ребятушки, на тихом Дону,Не видать вам, ребятушки, своих жен, детей,Не слыхать вам, казачушки, звону колокольного…»К счастью, дерзкие набеги закубанских горцев на Северную крепость и на отряд подполковника Финка, стоявшего у Темиш-бека, были отражены с большим для них уроном.
Между тем вскоре началась вторая турецкая война, и смуты, вносимые в Закубанье Шейх-Мансуром, были особенно неудобны. Желая покончить с ним во что бы то ни стало, Потемкин осенью 1787 года двинул к вершинам Зеленчука и Урупа три сильных отряда под командой полковника Ребиндера и генерал-майоров Ратиева и Елагина. Елагин отделил от себя два летучих отряда, поручив их известным своей отвагой полковникам Булгакову и Депрерадовичу, а они, перейдя за Кубань, сражались в течение нескольких дней и положили на месте больше двух тысяч черкесов, сожгли много аулов, отбили громадное количество скота, потеряв сами трех офицеров и до ста пятидесяти нижних чинов. Пока Елагин громил черкесские скопища, Ребиндер первый встретился с Мансуром, стоявшим между Лабой и Урупом. Шестьсот арб, уставленных вокруг, вагенбургом, представляли собой достаточно крепкую ограду против открытого штурма. Ребиндер, услышав притом, как горцы запели предсмертную молитву, заключил из этого, что они твердо решили защищаться до последней крайности. Не желая напрасно терять людей, он выдвинул вперед артиллерию. Ядра, картечь и гранаты быстро разметали оплот, и черкесы бежали сами, оставив свой вагенбург и в нем четыреста трупов.
Ребиндер остановился на ночь около Чильхова коша и здесь, на рассвете 21 сентября, внезапно был атакован всеми силами Мансура. Завязалось жаркое дело. Ростовский конно-карабинерный полк, ударивший на закубанцев, был ими смят и опрокинут, астраханские драгуны подоспели на выручку и, в свою очередь, сбили закубанцев. Когда на пушечные выстрелы подошел сюда генерал-майор Ратиев, дело уже было окончено, и Шейх-Мансур, отступив, остановился в десяти верстах от поля сражения.
На другой день бой возобновился. Но, как ни храбро дрались черкесы с Мансуром во главе, Ратиев рассеял их скопища и предал пламени все окрестные селения, в одном из которых сгорел между прочим и дом самого лжепророка. Наша потеря не превышала пятидесяти человек, но в этом числе русские лишились походного казачьего атамана Янова, раненного двумя стрелами в голову.